– Я запросил два процента.

– И правильно сделали. Один процент – это пространство для торга, да и наши с вами комиссионные.

– Сорок процентов комиссионных ваши, – сказал Кратов, – и оставьте все материалы по Павору у себя.

– Отчего вы не пьете, Константин? – спросил Шлыков, поднимая к свету шарообразный бокал. – Это лучшее красное вино урожая 133 года.

– Мне сейчас нужны кристально ясные мозги, – сказал тот. – И я даже не знаю, где такие взять.

– Вы противник алкоголя?

– Скажем так: не самый ярый поборник. В большинстве житейских ситуаций предпочитаю пиво. Хотя несколько раз… – Кратов поперхнулся, углядев в масляных глазках журналиста охотничий блеск. – Ну уж нет, – усмехнулся он. – Я скорее разоткровенничаюсь перед советником Шойкхассом, нежели перед вами!

– И напрасно. Живая черточка в забронзовелом облике не помешает.

– Ну, я неподоходящий объект для публичного интереса.

– А кто же тогда подходящий?

– Если вы пробудете на «Протее» еще декаду, я представлю вас Шойкхассу.

– А, этому ящеру… Поймите, Костя: моей аудитории неинтересны ящеры. Ну что любопытного может быть в инопланетянине?! То, что у него чешуйчатая кожа и четыре руки?..

– У тоссфенхов нет чешуи, – терпеливо возразил Кратов. – Их эпидермис напоминает прекрасно выработанную искусственную крокодиловую кожу. Например, производства фирмы «Кастро Кокодрилос Кубанос». И у тоссфенхов шесть рук. И две ноги.

– Да хоть двадцать, – отмахнулся Шлыков. – Это банальное преумножение числа сущностей сверх необходимого. Уильям Оккам, четырнадцатый век. Куда более занятно выглядит сам конфликт, в эпицентре которого мы находимся. Ваши прогнозы? Возможно ли вооруженное противостояние между людьми и ящерами?

– Ах, вот оно что… Вы соскучились по театрам военных действий? Пепел Хемингуэя стучит в ваше сердце?

– И соскучился, – согласно покивал Шлыков. – И пепел стучит. Место журналиста – рядом с паленым мясом. Это тоже трюизм, но ничего более свежего в нашем ремесле еще не изобрели. Вы хотите, чтобы на вас обращали благосклонное внимание?

– Хочу, – честно признался Кратов.

– Вы хотите, чтобы простые обыватели, попирающие земную поверхность и никогда от нее не отрывавшиеся, с сочувствием отнеслись к плодам ваших трудов?

– Просто мечтаю.

– Ну, так поймайте их на крючок, возбудите в них интерес. Напрасно рассчитывать на сочувствие, если у вас тут ничего не происходит. Я торчу здесь уже сорок восемь часов, а никто никому даже в морду не дал! Этот ваш шериф… комиссар Ван Тондер… суконным языком, с самой постной физиономией, какую только можно себе вообразить, рассказал мне, что на прошлой декаде патруль ящеров едва не сбил нашего летчика. Подхожу к означенному летчику…

– К Гансу, небось? – ухмыльнулся Кратов.

– К нему самому. Спрашиваю: ну как ты? Небось, пальцы тянутся к гашетке – свести счеты с обидчиками? А он: какие еще, блин-оладья, обидчики? Это вы, блин-оладья, о ком? О ящерах, говорю, о рептилоидах. А он: это где вы тут видели ящеров? Ну как же, говорю, а тоссы разве не ящеры?! А он: какие же они ящеры, когда мы с ними, блин-оладья, пиво пьем в нейтралке, да анекдоты о феминах травим?

Кратов засмеялся.

– Да уж, – сказал он. – Когда руки заняты банкой пива, стрелять несподручно.

– Я его спрашиваю: но ведь что-то тебе в них наверняка не нравится! А как же, отвечает, есть у них одна паскудная особенность. Какая же? Рук, говорит, много, в покере легче мухлевать!

– Что же вас удивляет и злит?

– Я не понимаю драматургии конфликта, вот что!

– Да нет здесь никакого конфликта!

– Как же нет?! Две могущественные расы соперничают за право обладать целой планетой. Переговоры зашли в тупик. Воздушное пространство планеты, ставшей яблоком раздора, патрулируется самым жесточайшим образом. Это ли не конфликт?

– Ну, допустим, если вам так нравится…

– Тогда где же накал страстей? Где противостояние? Где скрытые пружины, интриги, драка бульдогов под ковром? Пиво они, видите ли, пьют в нейтралке!..

– Должен вас разочаровать, Герман, – сказал Кратов. – Все вами перечисленное, безусловно, присутствует в той или иной форме. Но только, если угодно, в более цивилизованной. Не обижайтесь, но ваши сведения о ситуации вокруг Сиринги настолько поверхностны, что я даже не знаю, как их с вами обсуждать. Это не ваша вина, это общая и извечная беда вашего цеха. Вы не владеете материалом. Кстати, кто вас сюда пригласил?