Шрифт:
Интерес к фигуре Ашеры всколыхнула публикация нескольких надписей VIII в. до х. э. на большом керамическом сосуде из городища Кунтиллет-Аджруд на севере Синайского полуострова. В этих надписях упоминался YHWH Самарийский и YHWH Тейманский, а вместе с Ним — «Его Ашера» (’srth). Некоторые ученые допускают, что в этих надписях Ашера упомянута непосредственно как богиня и супруга царствующего божества. Тем не менее притяжательный суффикс «h» («Его») не используется с именами собственными, поэтому вероятнее, что и здесь речь идет о столбах-деревьях в честь Ашеры, существовавших в рамках культа YHWH, а не о ней самой [38] . Стилизованный столб с кормящимися от него животными изображен на сосуде из Кунтиллет-Аджруда недалеко от одной из упоминающих ашеру надписей. По бокам от столба нарисованы два кормящихся с него козла — сцена, связанная с образом богини плодородия в древнеближневосточной иконографии.
38
Другая возможность — видеть в этом наборе букв удлиненную форму имени Ашерата; такое чтение снимает трудность с объяснением выражения «Его Ашера», однако не имеет внешних подтверждений.
Обнаженная женская фигура, возможно символизирующая Ашеру. Израиль, VIII–VII вв. до х. э.
The Metropolitan Museum of Art
Таким образом, уже в середине допленного периода женский образ, по-видимому, был в значительной степени подчинен мужскому и сведен к роли значимого, но все же вещественного объекта при последнем. Впрочем, упоминаются изредка и статуи Ашеры (4 Цар. 21:7, 2 Пар. 15:16). Один библейский текст можно понять в том смысле, что в конце монархического периода существовала особая категория женщин, посвященных Ашере, которые ткали для нее некие одежды в специальном помещении (2 Цар. 23:7). Существуют предположения, что эти женщины могли также заниматься сакральной проституцией (ср. Втор. 23:18), однако текст об этом умалчивает [39] . В послепленный период память об Ашере и ее символах была, по-видимому, полностью истреблена, что и обусловило ошибочный перевод ее имени словом «роща» или «дубрава».
39
Само существование института священной проституции на древнем Ближнем Востоке в последнее время поставлено под сомнение. Прим. науч. ред.
В отдельных случаях можно заметить, что Единый Бог абсорбирует в себя и женские черты, становясь как бы выше гендерных маркеров. По крайней мере, пророк Второисаия сравнивает Его с рожаницей и физической матерью израильского народа (Ис. 42:14, 46:3, 49:15). Впрочем, самостоятельный женский образ ненадолго (и не до конца) исчез из еврейской мифологии — уже в поздних библейских текстах появляется фигура божественной Мудрости, воспетой в облике женщины; кроме того, подобен женщине и мифо-исторический образ израильского народа в творчестве пророков.
В постбиблейский период женский образ вновь появится в качестве присутствия Бога (Шехины). Как мы говорили выше, уже в отдельных угаритских текстах жены божеств называются их именами или лицами, то есть своего рода проявлениями своих супругов. В этом смысле превращение богини лишь в один из аспектов Единого Бога неудивительно, однако прямой преемственности между добиблейскими и постбиблейскими женскими образами не прослеживается.
Таким образом, демифологизация сопровождалась в древнем Израиле своего рода маскулинизацией религиозной картины мира — подчинением женского божества мужскому; однако полное устранение фемининной образности оказалось невозможным, так что вскоре она вернулась на обновленных теологических основаниях.
Слава Шехины (божественного Присутствия) входит в Мишкан (Скинию). Иллюстрация из книги Ч. Ф. Хорна «Библия и ее история», 1908 г.
Horne, Charles F.; Brewer, Julius A. The Bible and Its Story Taught by One Thousand Picture Lessons. New York, F. R. Niglutsch, 1908 / Wikimedia Commons
Аналогичная судьба могла постигнуть и иных божеств, существовавших в ханаанейско-израильском пантеоне. Одни из них исчезли и стали считаться иноземным влиянием, как мы видели в отношении Ашеры. Однако другие — те, в именах которых был потенциал абстрагирования, — были помышлены как абстрактные понятия. Так, из имен ханаанейских царей нам известно о существовании божества по имени Цедек (букв. «справедливость»), и в еврейской Библии будет встречаться образ Справедливости в мифоподобных контекстах; рядом с ней заметны также персонажи по имени ’Эмет (Правда, Истина, ср. егип. Маат), Хесед (Милость), Шалом (Благоденствие, Мир). И хотя, по сути, перед нами уже аллегории, выражающие отдельные аспекты божественного и целиком растворенные в Едином Боге, все же в своем обличье живых персонажей — участников процессии царственного явления Господа — они также могут быть рудиментами архаических мифов. Так, в Псалтири (89(88)) мы читаем:
У Тебя длань с силой, мощна рука Твоя, высока Твоя правая! Справедливость и Суд — основа трона Твоего, Милость и Правда шествуют пред Тобой! (Пс. 89(88):15)Схожей была судьба божества по имени Решеф, отвечавшего в ханаанейском мире в том числе за болезни и эпидемии: отголоски его почитания слышны в имени нарицательном resep, обозначающем, предположительно, мор, то есть эпидемию. Так, во Второзаконии (32:24) среди «стрел Господа», грозящих будущим отступникам, названы Голод, Решеф и некие Мерири (в синодальном переводе — «зараза»); в Псалтири (78(77):48–49) египтян поражают «ангелы-каратели», наряду с которыми упомянуты град, «пламя Его гнева» и в том числе «решафим» (болезни; в синодальном переводе — «молнии»). В Книге Аввакума (3:5) величественное шествие Бога замыкают с двух сторон Решеф и Девер — Мор и Язва (в синодальном переводе — «язва» и «жгучий ветер»), в которых также можно узнать бывших второстепенных божеств.
Критически упоминается в библейских текстах и поклонение светилам — солнцу, луне и «всему воинству небесному». К сожалению, данных о содержании этих культов почти не сохранилось. Логично предположить, что, как и у соседних народов, в какой-то период астрономические объекты мыслились как самостоятельные божества — «сыновья элоѓимов» [40] (ср. Иов 38:7); они могли считаться советом или свитой при Эле и впоследствии Господе (ср. Суд. 5:20, Ис. 34:4).
40
Синод. пер.: «Сыновья Божии».
В предыдущем разделе мы больше имели дело со своего рода мифологической археологией — с тем, как даже обрывочные знания ханаанейских мифов позволяют нам выявлять их остывший след по отдельным намекам в позднейшем монотеистическом контексте. Судьба этих мифов в мире библейского текста оказывалась разной: одни элементы (например, образ Эля как быка или культ Ашеры) целиком запрещались, другие (например, атрибуты вечности и мудрости Эля, с одной стороны, и воинственной гневливости Ба’аля или ??WH — с другой) растворялись в образе Единого Бога. В этом разделе мы попробуем проследить судьбу одного отдельно взятого ханаанейского образа — сцены совета богов — в его историческом развитии на библейской основе.