Седобородый Творец изгоняет Адама и Хаву из сада Эден: христианское изображение. Ш. Ж. Натуар, «Упрек Адаму и Еве», 1740 г.

The Metropolitan Museum of Art

Таким образом, можно проследить в манифестациях библейского Бога элементы преемственности с первоначальной ханаанейской образностью. Единая фигура абсорбировала в себя черты, присущие изначально нескольким божествам, однако, в силу этого, сохранила определенную двойственность. Так, мы попытались проследить, как двоебожие Эль — Ба’ал (а также, возможно, Эльон — YHWH) привело к появлению в образе Единого Бога двух различных по происхождению аспектов: седовласого отцовского, связанного с мудростью, творением и вечностью, и сыновнего, связанного с непосредственным господством над землей и регулярным боевым подвигом обновления этого господства. Библейский Бог надмирен, если не трансцендентен, и эта его черта может напоминать — уже на новой стадии развития абстрактного мышления — удаленность ханаанейского Эля; однако, с другой стороны, Он всегда остается деятельным, вовлеченным Господом, не только высшим Судьей, но и исполнителем приговоров.

Хотя двойственность была, таким образом, преодолена в формальном единстве, двум этим аспектам проявления божества предстояла еще долгая судьба в истории еврейских мифологий. Как ни странно, визуальный образ двух божественных фигур был заново воспроизведен в одной из самых поздних книг еврейской Библии — в видении пророка Даниэля (Даниила), ставшем матрицей для дальнейших интерпретаций двойственности божества. Это видение, полученное героем во сне, имеет своим предметом весь процесс мировой истории, в котором к власти на земле последовательно приходят четыре зооморфных чудовища — Ассирия, Вавилон, Персия и Греция. Эллинистический гонитель иудаизма Антиох IV изображается одиннадцатым, дополнительным, антропоморфным рогом, вырастающим на голове последнего чудовища. В ответ на его злодеяния наконец является небесный Суд во главе с Древним днями (’attiq yomin), одетым в белое и седовласым, — и эпитет, и сцена, вполне применимые к ханаанейскому Элю:

Однако следом перед Древним днями предстает другая фигура, которая, согласно единственному описанному свойству, выглядит «как сын человеческий»; впоследствии пророк получит объяснение, что она олицетворяет собой «народ святых Всевышнего»:

Эта фигура, с одной стороны, идет по облакам, а с другой — получает от Древнего днями «власть, честь и царство» над всей землей. Таким образом, для символического изображения грядущего вечного царства Израиля над миром автор Книги Даниила использовал мифологический образ младшего божества, приходящего по облакам в божественное собрание, возглавляемое божеством старшим.

Появление этой метафоры в Книге Даниила — и затем ее канонизация в составе Библии — стало основой для двойственного образа Бога в позднеантичной и средневековой традиции. Этому дополнительно поспособствовала множественность божественных имен в библейских текстах: так, все упоминания Бога под именем ?elohim были соотнесены еврейскими комментаторами с одним аспектом Единого Бога, а под именем YHWH — с другим. В свою очередь, в каббалистической теософии также впоследствии сложились несколько основных ликов Плеромы, в том числе благой и недостижимый Древний днями или Долготерпеливый (букв. «долгий лицом») и другой — воинственный, гневливый, «малый лицом».

Таким образом, мы видим, что древние евреи, или часть из них, некогда верили, помимо прочего, в двух мифологических божеств — милосердного седобородого старца и гневливого воина, сопровождаемого громами и молниями. Эта двойственность, в свою очередь, сохранилась внутри монотеистического Божества и легла в основу дальнейших теологических размышлений, воскрешавших традиционную восточносредиземноморскую образность на новых основаниях.

Вписанность протообраза библейского Бога в мифологическую картину — Его описания как отца и громовержца, царя и воина — заставляет предполагать, что на архаическом этапе рядом с Ним, как с Элем или Ба’алем, должны были существовать и женские божества. Однако мотив жены Бога особенно противоречил библейскому монотеизму и потому сохранился гораздо хуже, чем образы, связанные с Ним самим. Лишь одно женское божество регулярно упоминается в библейских текстах, да и то без достаточных подробностей. Это Ашера (угарит. Асирату), которая в Угарите была одной из жен Эля (Илу); в Угарите Асирату считалась связанной с морем и мореходством. Характер же ее тезки, Ашеры, у древних евреев остается неясным; складывается впечатление, что связь ее с морем была евреями утрачена, а Ашера воспринималась как богиня плодородия [37] . По крайней мере, на территории древних Израиля и Иудеи было обнаружено некоторое количество женских фигурок с гипертрофированными грудями, что иногда интерпретируется как изображение богини-матери. Но нет прямых доказательств ни тому, что это изображение богини, ни тому, что речь идет об Ашере.

В древнеизраильском обществе, по-видимому, почитание Ашеры было в первую очередь связано с особыми культовыми объектами, также известными как ашеры (’aserot), которые встречаются в текстах Библии гораздо чаще, нежели сама богиня. Традиционные переводы, в том числе синодальный, вслед за Септуагинтой передают это слово как «дубравы», однако такая трактовка может быть вторичной, связанной с существовавшими у других народов в эллинистический период священными рощами. Первоначально речь, вероятнее всего, шла об отдельно стоящих деревьях — или стилизованных деревянных объектах — возле жертвенника.

Так, с одной стороны, Второзаконие запрещает поклонение как каменным стелам (возможным репрезентациям мужского божества), так и «ашере — любому дереву, посаженному при жертвеннике» (Втор. 16:21–22); дальнейшее уничтожение ашеры адептами строгого монотеизма обозначается обычно глаголом «срубать» (Суд. 6:25, 26, 28, 29, 4 Цар. 18:4, 23:14). С другой стороны, изготовление ашеры чаще обозначается не глаголом «сажать», а глаголами изготовления — «сделать» (3 Цар. 14:15, 16:33, 4 Цар. 17:6, 21:3, Ис. 17:7), «построить» (3 Цар. 14:23), «установить» (4 Цар. 17:10). Таким образом, в большинстве случаев есть основания полагать, что речь идет не о живом дереве, а о деревянном столбе, отождествлявшемся с ним. Он, в свою очередь, символизировал Ашеру как богиню. На основании древнеближневосточных параллелей исследователи предполагают, что древесное обличье богини указывает на ее материнскую и кормящую природу.