— Ишь ты! — восхитился Минцев. — А опыт есть?

— Да как вам сказать… — вытолкнул я из себя, концентрируясь на четкости формулировок. — Запросики у них, конечно… Но, всё равно, надо их отработать. И подбросить в условном месте… Я прикинул — это должна быть именно записка. Где я им пишмашинку возьму? Но и расписывать на квадратные метры — зачем? Всё четко и по делу, краткость — сестричка таланта…

— Поддерживаю и одобряю! — ухмыльнулся мой куратор. — Садись тогда, пиши.

— Здра-асьте! А чего это я?

Мне кажется, что недовольство, испуг и возмущение я сыграл очень похоже, даже талантливо…

«Какой великий артист пропадает!»

— Ну, ты же у нас «Источник»! — оскалился Минцев

— Ага, щаз-з! — Фыркнуть тоже удалось натурально. — Вы спецов привлекайте, экспертов всяких! Пусть они мне черновичок набросают, а я уже перепишу.

— Привлечем, не беспокойся. А разве у тебя нет собственных идей? Своего взгляда на эти их запросы? — Георгий Викторович сел, и сложил руки на столе. — Нет, понимаешь, Андрей… — в его голосе звучала задушевная вкрадчивость. — Можно и переписать, но тот же Вудрофф должен привыкнуть не только к твоей манере изложения, но и к стилю, а эти вещи узнаваемы, их не подделать. Ну? Ну, вот представь, что ты на самом деле «Источник» — молодой, подающий надежды Нострадамус! Да еще и математик!

Я резко пожал плечами — просто, чтобы сбросить напряжение.

— Да тут математика не поможет — нечего экстраполировать, не от чего отталкиваться. Если только…

— Ну, ну! — подзуживал меня Минцев.

— Ну, я бы рискнул — и предложил бы методы нового президента. Картер — мямля. Он пыжится, изображая из себя сильную личность, но двадцать против одного, что продует выборы Рейгану! А вот тот, по всему видать, товарищ жесткий, и загодя похвастал, что обложит «Тойоты» с «Датсунами» стопроцентной пошлиной! — Я тут же подстелил себе соломки: — Это все знают, даже у нас печатали, в газете «За рубежом», по-моему… От этого и отталкиваться! А мы это предвыборное обещание выдадим за знание будущего — и пусть дожидаются, пока Рейган его выполнит.

— Логично, — согласился мой куратор. — А с Китаем как?

— А там еще проще. В Америке высокие налоги и высокая зарплата, китайцы же готовы вкалывать за миску риса, от темна до темна. Выгодно! Если американцы с Китаем договорятся, то их завалит дешевым импортом.

— Логично! — Минцев шлепнул по столешнице, и выдал мне два листа бумаги. — Пиши! Пиши, пиши… Я покажу твой черновик спецам, пусть они добавят цифири, хорошо бы секретной… Но им ведь тоже надо от чего-то отталкиваться! Вот ручка…

Я похолодел. А ведь он действительно покажет мою писанину спецам… Графологам!

«Спокойствие, только спокойствие… Главное, не думать…»

Начнешь сосредотачиваться — вернется навык имитации… Нет уж, Дюша, пиши, как «классную работу» — корявеньким, пьяненьким почерком, своим!

Вечер того же дня

Ленинград, Литейный проспект

Люстра светила ярко, отчего сумерки за окном чудились глубокой ночной синевой. Из-за приоткрытой двери доносились шумы «Большого дома» — шаги, голоса, колкий треск пишущих машинок.

Генерал Блеер сидел за столом в свободной позе, давая отдых не телу, а уму, «отпуская» мозги, осаживая суетные мысли. Хватит на сегодня.

— Что, Жора, проверочку затеял? — ухмыльнулся Блеер, щурясь.

— Самому неприятно, Владлен Николаевич! — поморщился Минцев. Он сидел за столом, хмуро шелестя бумагами из пока еще тонкой папки.

— Старое правило, Жора, — наставительно сказал генерал. — Доверяй, но проверяй! Ну, что графологи?

Подполковник откинулся на спинку скрипнувшего стула, и развел руками:

— Вердикт однозначный — подделке почерка не обучен. А ведь я его и сам просил — попробуй, говорю, измени манеру письма!

— И что? — с интересом спросил Блеер.

Минцев показательно загрустил.

— Эти… почерковеды дружным хором заявили: «Пытался, но не смог!»

— Вот и радуйся! — генерал выбрался из кресла, со стоном потянулся и, грузно шагая, выстраивая стулья по линеечке, обошел длинный стол для заседаний. — Теперь у тебя есть твердые, материальные, так сказать, основания доверять Соколову.

— Да, вы, конечно, правы, Владлен Николаевич! Но, все равно, осадочек остался…

Жестом патриарха генерал положил руку на плечо Георгию.

— Наша служба не только опасна и трудна, Жора, как по телику выпевают про коллег из МВД, — усмехнулся он, — но еще и очень специфична. А ты не до конца изжил в себе привычку к «прямым действиям», где все предельно ясно и понятно: вот мы, а вон — они, мы хорошие, а те — редиски! Тут же, у нас, как мой Попов выражается: «Не разбери-пойми что!» Просветил ты человека? Рентгеном? Просветил. Дефектов не обнаружил? Не обнаружил. Стало быть, доверял не зря. Вот и радуйся!