— Да я радуюсь… — кисло усмехнулся Минцев.

— А как там твоя-то? — Блеер по-дружески пришатнулся.

— Занемогла! — Георгий умилился. — Обещает к марту родить.

— А кого? — заинтересовался Владлен Николаевич. — Пацана или девку?

— Ну-у… — стыдливо закряхтел подполковник. — Света о сыне мечтает, а я… не знаю даже… Что-то меня все больше к дочке тянет…

— Да это вторично, Жора. Главное, чтобы людьми нормальными выросли. Так что, обеспечь!

— Слушаюсь, товарищ генерал!

Пятница, 24 ноября. День

Московская область, Внуково

Громыко усмехнулся, выглядывая в окно. Двумя пальцами раздвинув гардины, он наблюдал, как охрана принимает Густава. Машину гостя — «Жигули» со странным прозвищем «копейка» — корректно, но тщательно осмотрели, а самого водителя вежливо обыскали и проводили к крыльцу.

Понемногу это стало традицией — встречаться именно на госдаче. Максимум приватности и той самой секретности. В своих прикрепленных министр иностранных дел был уверен, а чужие здесь не ходят.

Слыша шум вторжения, Громыко пошел встречать.

— Здравствуйте, Андрей Андреевич!

Густав, как всегда — доброжелательно спокоен и слегка ироничен.

— Проходите, — скупо улыбнулся хозяин дачи. — Садитесь.

— Из ваших слов, сказанных по телефону, я понял, что предмет беспокойств — всё та же чванливая шляхта? — гость непринужденно устроился на привычном месте — в уголку пухлого дивана.

— Если б только чванство, — проворчал Андрей Андреевич, — так там еще и редкостная тупость!

— Понимаю… — Густав усмехнулся уголком рта, и заговорил несколько смутно, что за ним обычно не водилось: — Я немного подсобрал информации в кругах… близких и далеких. Польские верхи в недоумении, в партийном и милицейском аппарате растет недовольство странной пассивностью Герека в борьбе с политическими противниками. Поэтому он стал всё больше восприниматься внутри партии как человек, подрывающий позиции номенклатуры и дестабилизирующий основы режима. Возникла парадоксальная, ранее немыслимая ситуация: в государстве, где господствует одна партия, власти терпимо относятся к оппозиционным, по существу, нелегальным организациям с собственной прессой, книжными издательствами и «летучими университетами»! Нонсенс! Практически все члены Политбюро ЦК ПОРП выступают за жесткие репрессии против оппозиции, но вынуждены терпеть «чудачества» Герека. И, по некоторым оговоркам, я сделал вывод, что партийный аппарат и органы безопасности постепенно приходят к выводу о необходимости отстранения Герека от власти…

— Верхушечный переворот? — заворчал Громыко, усаживаясь в кресло напротив. — Да, бродят у пшеков такие настроения… Мы на днях, в Политбюро, обсуждали положение в ПНР и приняли позицию Устинова: «Польша сама не выберется из сложившейся ситуации!» Но полагаться мы по-прежнему можем только на Ярузельского. Как выразился Русаков: «Фигура Ярузельского является единственно приемлемой фигурой для руководства этой страной»…

— А ваше мнение, Андрей Андреевич? — с интересом спросил Густав.

Задрав голову, Громыко смотрел в окно, на пушистую сосну, с которой опадал искрящийся снег. Хвойные лапы качались, словно радуясь облегчению, и мерещилось, будто это огромная зеленая кошка отряхивает шерстку.

— Ярузельский сейчас не созрел для крутого поворота в политике, — проворчал «Мистер Нет». — С ним надо много работать, надо постоянно оказывать на него наше влияние.

— Встречался я с паном Ярузельским и в Варшаве, и в Крыму… — неторопливо выговорил гость, кладя ногу на ногу и охватывая колено сплетенными мосластыми пальцами. — Если поставить его во главе страны, он будет решать две задачи одновременно: как бы ему сохранить саму Польшу — целостным, состоятельным в политическом и экономическом плане государством, — и как бы не утратить «братскую» экономическую поддержку СССР, ведь без нее ситуацию не переломить. Но Ярузельский поставит перед собой и третью задачу — не слишком сильно ссориться с Западом, который — и в Европе, и в Штатах, очевидно, не учитывает некоторые аспекты положения ПНР, разыгрывая перспективную партию против Москвы. Но самое паршивое, Андрей Андреевич, в ином — Ярузельский, ни в коем случае не возражая прямо, сделает всё, чтобы не допустить прочного союза руководства КПСС с собственно польскими коммунистами и значимыми просоциалистическими слоями польского общества и ПОРП как таковой. Причем, действовать против представителей «бетона» он будет не административными методами, а пустит в ход аппаратные интриги.

— Вы правы, Густав, — медленно выговорил Громыко, — у меня сложилось похожее мнение. А что скажете насчет… хм… верхушечного переворота?

— О, это не такой простой вопрос, как кажется… — задумался Густав. — Пока что процесс демонтажа ПНР еще не набрал глубину, но уже стремительно формируются верхушечные элементы будущей «рабочей контрреволюции». В этих условиях, прежде всего, необходимо единство самой ПОРП! У меня есть ощущение, что первым шагом должна стать кампания перерегистрации членов партии с элементами чистки от «чуждых элементов» — на это может уйти полгода, скажем… Но! — вскинул он палец. — Прежде всего — отправить Герека на госпенсию! Пусть продолжает читать «Монд», до которой он большой охотник, благо язык знает… А если при этом вывести из руководства партии хотя бы основную часть команды Герека… О-о-о… Правда, как водится, за все надо платить. Если МВД могло бы и в дальнейшем без особых проблем сохранять достаточную управляемость, особенно при переводе ЗОМО из как бы «дополняющих» милицию формирований в одно из основных структурных подразделений министерства, то армия, сориентированная на «центристов», может и подвести. То есть, Войско Польское при обострении ситуации способно, например, объявить о «нейтралитете». Или иными способами саботировать необходимые оперативные мероприятия… Таким образом, — Густав шлепнул ладонями по коленям, — необходимо и архиважно исключить растерянность в партии! И тут требуются не просто жесткие меры в отношении структур политических экстремистов, это само собой, но и внутрипартийное лидерство, скажем так, «нашей группы»!

— Иными словами, вы предлагаете сменить многих ключевых членов правительства и членов Политбюро ЦК ПОРП? — деловито уточнил Громыко.

— Да! — склонил голову Густав. — Это явно необходимо. Я бы предложил, как дополнительные элементы, вернуть в ЦК Станислава Кочёлека и Мечислава Мочара, оставить Стефана Ольшовского, и вывести Мазовецкого — с одновременным снятием его с поста «Политики». А на этот пост… Ну, хоть Веслава Гурницкого из Индокитая вызвать! Армию мог бы возглавить генерал Тадеуш Тучапский, который председатель Комитета обороны страны… ему же представлять Войско Польское в ЦК ПОРП. Неплохо бы подтянуть Тадеуша Грабского, Богуслава Стахуру, Юзефа Барылу… — Помолчав, подумав, он поднял голову, встречаясь глазами с Громыко. — К сожалению, механизмов влияния не так уж много, и почти все они предполагают присутствие СССР на заднем плане. Активная работа с польскими товарищами отчасти может и должна проходить в русле исправления экономической ситуации и снижения социальной напряженности, спровоцированной ошибочной политикой группы Герека, непосредственно в ПНР. Понятно, с чем это будет ассоциироваться и как будет откомментировано Западом, но это всё же именно внутрипольский и даже внутрипартийный вопрос. Зато при успехе законных мер по противодействию противнику — которые до сих пор не использованы! — можно было бы обойтись без ввода войск.