К этому следует добавить хорошо задокументированную и давнюю практику ХАМАСа использовать гражданскую инфраструктуру в военных целях. Хотя это противоречит Женевским конвенциям, ХАМАС уже давно использует гражданские дома, мечети, школы и больницы (помимо многого другого) в качестве мест для хранения оружия, создания входов в сеть подземных туннелей и - как уже считалось - для удержания израильских заложников.

Чтобы пройти через созданный террористами проем в Газу в те первые дни боев, нужно было миновать плоды трудов ХАМАСа. По дороге к месту встречи я проехал мимо леса за Реимом, где проходила вечеринка "Нова". Это уже было импровизированное святилище: свечи, фотографии погибших и пропавших без вести, огромные следы от ожогов и взрывчатки на дорогах вокруг. Как только я оказался в военных машинах ЦАХАЛа, прикомандированный к одному из их подразделений, мы начали медленно пробираться через забор. По пути мы проезжали мимо сгоревших домов, которые были всем, что осталось от общины Беэри. В то время как вокруг раздавались звуки артиллерийских и других боеприпасов, царила жуткая тишина.

Как только мы проехали через забор, в колонне ощутимо возросло напряжение. Разрыв между зоной относительного мира и зоной войны - самый большой скачок из всех - был преодолен. И хотя на протяжении всего этого времени из Газы по Израилю выпускались ракеты, по крайней мере, в Израиле в этот момент можно было рискнуть. В зоне войны может произойти все, что угодно, и каждый должен быть всегда готов ко всему.

Израильские военные самолеты летали над севером сектора, и время от времени до них доносились звуки наземных ударов, от которых поднимались огромные клубы дыма. Регулярно раздавались взрывы танковых и противотанковых снарядов, а также внезапные вспышки огня из крупнокалиберных пулеметов и других артиллерийских орудий, которыми обменивались обе стороны.

Мы наткнулись на палестинскую деревню, которая также испытала на себе все тяготы войны. Большинство зданий были разбомблены, что свидетельствовало о том, что здесь уже происходило тяжелое противостояние. Повсюду валялся обычный военный мусор - гильзы от снарядов, повседневная утварь и личные вещи. А еще были дома, которые теперь выглядели как бы в поперечном разрезе. Их выщербленные стены показывали непристойные рентгеновские снимки жизни людей в военное время. Спальни и кухни жителей виднелись так, словно их дома были вырезаны насквозь. Груды вещей на земле свидетельствовали не просто о великой битве, а о поисках чего-то.

ЦАХАЛ только что обнаружил в деревне еще один вход в туннель. Он находился прямо за парой домов, и казалось удивительным, что ЦАХАЛ все еще обнаруживает такие входы в туннели даже здесь, так близко к израильской стороне границы. Он уже был тщательно вскрыт. Всего за пару дней до этого погибли молодые израильские солдаты, которые открыли вход в туннель, но обнаружили, что он был заминирован ХАМАСом.

В этом случае туннель уже был проверен на наличие взрывчатки и людей. Туннели были не только местом, откуда боевики ХАМАС могли в любой момент выскочить и напасть на своих врагов, но и наиболее вероятным местом, где ХАМАС мог спрятать заложников. Были установлены камеры и проведены раскопки. В конце концов было решено взорвать этот вход в туннель, чтобы он больше не использовался.

После того как мне показали туннель и способы, с помощью которых ХАМАС скрыл его, несколько специалистов по подрыву аккуратно спустили большое количество динамита через вход в туннель. Все отступили за соседнее здание фермы, и тогда один из солдат повернул рубильник. Когда мы прижались к земле, взрыв сотряс все под ногами. В такой момент можно подумать о том, кто находился дальше от входа в туннель, что они могли слышать, что они думали об этом звуке и кем они были.

На этом этапе конфликта израильтяне установили собственную границу между севером и югом сектора Газа. С помощью текстовых сообщений и листовок, сброшенных с самолетов, они сообщили гражданскому населению севера, чтобы оно двигалось на юг. Путь на юг пролегал по главной магистрали в центре Газы - улице Салахеддин. Этот проход уже был в центре внимания мировых СМИ. То, что было создано, называлось "гуманитарным коридором". Я был в числе первых сторонних наблюдателей, которым удалось попасть в центр сектора Газа и увидеть все своими глазами.

Мы ползли по грунтовым дорогам Газы, чтобы добраться туда, и повсюду видели результаты войны. Большинство зданий были либо разбомблены, либо сильно повреждены, и людей не было видно, пока мы не добрались до улицы Салахеддин. Все время присутствовал страх перед снайперами, а для любого репортера, как и для любого солдата, это всегда самый страшный страх. С боеприпасами и ракетами можно действовать относительно спокойно. В конце концов, у вас столько же шансов попасть в миномет или ракету, сколько и у любого другого. Но снайперы всегда вызывают особый страх. Годом ранее в Украине группа, в которой я находился, была обстреляна снайпером с моста через Днепр, и, как сказал один из моих коллег, проблема со снайпером заключается в том, что он чувствует себя личностью. Во многом потому, что так оно и есть.

Наконец мы добрались до места, о котором говорил весь мир. По всей длине улицы Салахеддин текли потоки человеческих страданий. Мужчины, женщины и дети всех возрастов терпеливо стояли в очереди, чтобы пройти через израильский военный контрольно-пропускной пункт, установленный для того, чтобы отсеять террористов ХАМАС и найти израильских заложников, которых тайно переправляют на юг. Это было жалкое зрелище и напоминание о разрушениях, которых можно было избежать и которые ХАМАС принес жителям Газы.

Каждый день тысячи жителей Газы двигались этим путем. Двадцать пять тысяч сделали это накануне. За день до этого - пятьдесят тысяч. И жителям Газы было нелегко просто следовать указаниям ЦАХАЛа. Всего за день до этого с шоссе появилось видео, на котором дорога была усеяна телами мирных жителей Газы, застреленных ХАМАСом за попытку пробиться на юг. ХАМАС действительно расстреливал мирных жителей Газы, хотя и обвинял израильтян в желании сделать то же самое. Дороги, подобные этой, уже были усеяны телами.