— Так нельзя! — скрипнул зубами Гектор. — Что же ты делаешь! Зачем пятишься? Споткнешься ведь, олух!

Первоклассный боец Гектор оказался прав, и получилось ровно так, как он сказал. Секундная заминка Париса, под стопу которого попал острый камушек, и опытнейший воин, выжидавший своего часа, тут же обрушил на его голову могучий удар.

— Какой хороший шлем! Скажи мне имя мастера, Гектор! Озолочу его! — удивленно воскликнул я, когда увидел, как ревет от гнева Менелай, держащий в руках жалкий обломок некогда грозного оружия.

Удар оказался таким, что лезвие, попав в гребень нарядного шлема, просто рассыпалось на куски. М-да, недостаток олова и прямых рук все-таки начал сказываться. Мировой кризис бушует, как никак! Слишком много мышьяка в медь добавили, что ли? С чего бы это металл стал таким хрупким?

Парис, который сначала рухнул как подкошенный, засучил ногами и попытался было встать, но Менелай ухватил его за шлем и потащил по пыльной земле, словно тушу барана. Судя по негромким возгласам, он обещал царевичу много приятных минут, как только доберется до рядов ахейского войска. На счастье Париса, ремешок, с помощью которого шлем держался на голове, лопнул, и царевич ловким кошачьим движением вскочил на ноги и побежал в сторону своих. Его слегка штормило, удар по голове все-таки сказывался, но на скорости бега это почти не отражалось. Царевич очень хотел жить. Он растолкал воинов и скрылся, пока Менелай, достав кинжал, пытался бежать за ним. Тщетно. Мощному, тяжеловесному царю нипочем не догнать худощавого двадцатилетнего парня.

Спартанец бегал вдоль троянского строя и сыпал оскорблениями до тех, пока стрела, которую пустил воин из первого ряда, не ударила его в бок. Менелай неверяще посмотрел на руку, обагренную кровью, а потом медленно осел на землю. Ахейцы возмущенно заревели, а я, подрагивая от нахлынувшего гнева, повернулся к Гектору и спросил.

— Кто посмел выстрелить? Кто этот дурак?

— Пандар из Зелии(2), — виновато развел руками Гектор. — Он недалекий парень, но стреляет отменно. Некрасиво, конечно, получилось. Не дело в суд богов вмешиваться. Видимо, придется нам сегодня все-таки подраться.

— А ведь ты сделал все, чтобы этого не произошло, — услышал я голос царя Париамы, который подъехал на колеснице и встал позади нас. Он правил сам, а за его спиной ехал толстяк Антенор, который слез и молча застыл рядом. Его сыновья стояли тут же, в общем строю. Париама совсем не изменился. Ведь нельзя поседеть еще больше, если твои волосы и так белее снега. Его глаза по-прежнему остры и насмешливы, и я в очередной раз почувствовал себя подростком, которого застали за выдавливанием прыщей.

— Молодец, зятек! — укоризненно смотрел на меня Приам. — Не ожидал от тебя такой прыти. Ты взрослеешь и умнеешь. А вот у многих моих сыновей с годами прибавляется только количество прожитых лет. Скажи, это ведь ты натравил Эгисфа на Клеодая? Ты! Можешь не отвечать, это и так понятно. Ну и кто просил тебя это делать?

Его вопрос остался без ответа, потому что две рати уже строились в шеренги и готовились двинуться навстречу друг другу. Как же глупо все вышло! Обидно до слез! Я тронул пятками бок своего коня и помчал на правый фланг. Туда, где стоит сотня дарданских конных лучников. Сегодня ахейцев ждет небольшой сюрприз… А нас ждет атака колесниц. Как там у нашего всё:

— Если же кто колесницей своею на вражью наедет,

Пику наставь наперед: наилучший для конника способ.

Предки таким же путем города разгромляли и стены,

Разум и волю такие ж в груди у себя сохраняли.

Возницы резко выдохнули и тронули поводьями конские бока. Знатнейшие из знатных, закованные в бесценные доспехи, понеслись вперед, опустив копья. Они хотят показать свою удаль. Ну не придурки ли? Никогда не понимал пустого позерства.

1 Факт скупки пленных и добычи лемносцами отражен в Илиаде, песнь 7-я.

2 Зелия — город в Троаде, подчиненный царю Приаму.

Глава 12

— Великая Мать, помоги мне! Какой позор! Это ради него я из Спарты сбежала? — шептала бледная как полотно Хеленэ, глядя со стены на поединок, в котором ее муженька едва не поразили в причинное место, а потом потаскали по земле, словно дохлого пса. А уж когда Парис с поля боя сбежал, она даже глаза прикрыла руками, чтобы не броситься со стены от невыносимого стыда. Все же Менелай, хоть и ненавистен ей, в трусости никогда замечен не был.

Царица резко развернулась и пошла в свой дом, что выстроили в ряду прочих, где жили сыновья Приама. Дома Гектора, Ликаона и Деифоба стояли по соседству. Хеленэ вошла в свои покои и, горя от гнева, села за ткацкий станок. Свора служанок, украденных Парисом в Сидоне, зная, чем могут закончиться вспышки гнева госпожи, опустили глаза вниз и прекратили досужую болтовню. Их всех внезапно заинтересовало натянутое на раме полотно, которое строчка за строчкой удлинялось после каждого прохода челнока. Хеленэ тоже села за работу, в которой с ней могли потягаться немногие. Платки и покрывала из-под ее руки выходили удивительной красоты. Вот и сейчас она смотрела на цветок, распустивший наполовину вытканные лепестки, и не видела ничего. Хеленэ едва сдерживала слезы отчаяния. Как ей теперь людям в глаза смотреть, если муж, которого она всей душой любит, так опозорился перед всем войском? Хеленэ встала, с грохотом опрокинув табурет, на котором сидела, и пошла в спальню, где увидела Париса, который улыбался как ни в чем ни бывало.