— Отдать эту бабу, и делу конец! — заявил Панфой, один из советников царя. — Не стоит она того, чтобы столько крови из-за нее проливать.

— Ты знаешь, Панфой, из-за чего мы воюем, — мрачно сказал Приам. — И из-за чего воюет Агамемнон. Тут не в Хеленэ дело.

— Война слишком затратна, царь, — ответил старец. — Данайцы разорили всю округу. Наши поля потравили, скот угнали и съели! Когда раньше шла речь об этой войне, то нам говорили, что их сбросят в море, как только они высадятся. А что мы видим теперь? Наши лучшие мужи погибли. У меня сын пал, у Антенора тоже. И даже ты потерял двоих.

— Они воины, — не меняясь в лице, ответил Париама. — Судьба у них такая, в бою погибнуть. Боги примут их в свои чертоги.

— Отдать ее!

— Вернуть! — послышались голоса отовсюду.

— Пусть скажет свое слово Парис, — недовольно поморщился Приам. — Все же она его жена. Не дело принимать решение без него.

— Почтенные мужи! — Парис встал и картинно выпятил грудь. — Хеленэ жена мне, и мы дали клятвы перед алтарем бога, что будем неразлучны. Я не отдам ее Менелаю. Но если кто-то обвинит меня в корыстолюбии, я готов вернуть все, что взял в Спарте, и еще добавлю от себя тканей, масла и бронзы.

— Ну вот, — с удовлетворением ответил Париама. — Так и порешим.

Вдруг я почувствовал на себе его острый взгляд и не успел состроить соответствующую случаю физиономию. Все же дипломат из меня совсем никакой. Совершенно не умею выражение лица контролировать.

— Тебе что-то не нравится, зятек? — вопросил Париама, и все лица повернулись в мою сторону. — Тогда поделись с нами своими мыслями. Не держи их в себе.

Еще одна моя слабость: меня иногда несет. А иногда, когда накипит, несет довольно сильно. Как сегодня, например.

— Почтенные! — я встал со своего места. — Я куда моложе многих из вас, но объясните мне, ради всех богов, что тут вообще происходит? Троя неприступна, но вы зачем-то выводите войско на берег и устраиваете сражение с ахейцами, которых намного больше. Для чего? Разве стены нужны не для того, чтобы прятаться за ними?

— Что ты предлагаешь? — хмуро спросил Гектор. — Сидеть в крепости, как последние трусы, и смотреть со стен, как они разоряют нашу страну?

— Я предлагаю оставить в Трое сильный гарнизон, а остальные войска пустить по дорогам. Ахейцам нужна еда! Так лишите их ее. Бейте их там, где они попытаются взять зерно и скот. Бейте их на море! Порт Трои всегда был полон кораблей. Где они все? Вы позволили своим купцам спрятаться вместо того, чтобы посадить на них лучников и захватывать суда, которые везут продовольствие и новых воинов. Ахейцы не знают наших дорог. Бейте их из засад. Бейте, пока они спят в своем лагере. Бейте их, когда они пойдут набрать кувшин воды.

— Слова труса, — едва слышно произнес Парис, а Гектор рыкнул на него.

— Заткнись! Если бы не Эней, нас бы сегодня в землю втоптали.

— То есть ты не дашь нам то войско, которое сейчас стоит в Дардане? — глаза Париамы опасно сузились и превратились в узкие щели.

— Конечно же, нет! — ответил я, не обращая внимания на поднявшийся ропот. — Я не собираюсь впустую класть своих людей. И я не позволю разорить свою страну. Я немедленно ухожу отсюда и возьму Лемнос. Это куда важнее, чем поединки отважных мужей, из которых половина сегодня будет похоронена.

— Почему именно Лемнос? — не понял один из старейшин. — Что тебе царь Евн сделал-то?

— Он везет в ахейский лагерь зерно и мясо, — ответил я. — И он меняет его на ваших людей и на ваше добро. Если я отрежу подвоз еды с моря, а вы — с суши, ахейцы уйдут. Они не смогут сидеть тут, умирая от голода, тем более что воины хотят домой. Там только что прошло нашествие дорийцев.

— А что ты думаешь насчет предложения Париса? — спросил Париама, в глазах которого за стеной льда читалось некоторое раздумье. — Мы уже поняли, что ты истинный кладезь мудрости, из которого не стыдно испить даже убеленным сединой мужам.

— Я считаю, что ахейцы только посмеются над нами, — пожал я плечами. — Договаривается тот, кто слабее. Именно так они и подумают.

— Понятно, — вздохнул царь, который, видимо, и сам так считал. — Но мы все-таки попробуем…

Я кое-как досидел до конца пира, втолкнул в себя лепешку и горсть маслин и вышел из города прямо в ночь. Все-таки искусство осады здесь находится в зачаточном состоянии. Агамемнон даже ворота не перекрыл. Тьфу ты! Я все никак не пойму, кто из них тупее: те, кто сидит в крепости или же те, кто пытается ее взять? А еще я окончательно испортил отношения с троянцами, публично выставив их дураками. Можно было сделать это как-то более дипломатично? Наверное, да, но я еще этого не умею. Я ведь и в прошлой жизни этого не умел. За что и регулярно страдал…

1 Данная ситуация настолько точно характеризует этих героев, что автор почти дословно воспроизвел ее из 3-ей песни Илиады.

Глава 13

В то же самое время. Недалеко от Халеба. Заречье.

Кулли сидел перед царем Бар-Набашем, одним из вождей ахламу, жуткого народа, вышедшего из пустыни на погибель всему сущему. К удивлению купца, владыка кочевого племени не производил впечатления человека, который питается младенцами. Напротив, лицо его казалось благообразным и умиротворенным, а глаза смотрели с благожелательным интересом. Царь неплохо говорил на языке амореев, который Кулли знал, а его уста никогда не покидали необдуманные слова. И не скажешь даже, что это его воины прямо сейчас разоряют города Заречья.