— Думаю, они здесь жить останутся, прямо между фикусом и геранью. А на хрена мне такое счастье? — хохотнул Фёдор. — Ладно, шучу. Реально дороговато получалось. Не потянул. Короче, смотри, вот тебе перекись, вот тебе ватка, за той дверью сортир, там умыться можно, ссадины обработать и всякое такое. Если надо будет помочь — зови. Джинсы, наверное, лучше застирать, или отжать хотя бы, чтоб с них не капало. На батарею бросим, подсохнут, или я у девчонок фен одолжу. У меня, правда, одежды запасной нет, да ты в моей и утонул бы, ну ничего, в трусах походишь, тут все свои. Кстати, я Федя!

— Стас.

— Да я узнал, на фотках у Динки видел.

— Извини, что мы так внезапно ввалились…

— Это ты внезапно, а Тимку я уже полчаса жду. Вы только скажите честно, не друг с другом хоть подрались? А то знаю я этого очкарика, он только с виду такой пай-мальчик, а бить умеет. Потом, правда, сам пугается, что слишком сильно ударил…

— Федь, ну… — начал было Тимур, но осёкся. Потому что а как тут поспоришь, если буквально позавчера он именно так и поступил: сначала врезал Людвигу, потом сам же его в чувство приводил. А несколько дней назад двинул Динкиному брату… как же его? Лёха, вроде. Да ещё и столб этот возле гаража снёс ненароком. Потом думал, что Диана его прибьёт, и не знал, как бы потактичнее написать, спросить, всё ли в порядке.

В итоге Диана написала сама, с кучей капслока, гневных смайликов и восклицательных знаков. Спрашивала, сколько ещё Тимур собирается строить из себя героя и спасителя несчастных девиц, и уверяла, что ничего бы с его ученицей не сделалось, поговорили бы и отпустили.

Ага, видел он, как они разговаривают! С заклинанием подчинения наготове!

Конечно, не убили бы, и даже не покалечили, Диана никогда не была жестокой. Но всё же Рыбниковы — это диагноз! А ещё — синоним спонтанности и непредсказуемости.

Впрочем, он и сам не лучше. Только что чуть не довёл человека до панической атаки — и пошёл себе довольный.

Да, это была самооборона, но неужели нельзя было более гуманное заклинание подобрать? Или вообще обойтись без магии?

Сейчас Тимуру казалось, что он непременно справился бы своими силами, если бы был чуть быстрее, ловчее, умнее. Не настолько критическая сложилась ситуация, чтобы ломать чужую волю, подчинять тело, да ещё и выглядеть при этом так самодовольно.

Он украдкой заглянул в зеркальную дверцу шкафа. Тимур из зазеркалья был похож на встрёпанного воробья, побывавшего в грязной луже, — всё как обычно, и никакой мрачной решимости. И на том спасибо!

— Да красивый, красивый! — поддел Фёдор, всё-таки заметивший, как друг изучает собственное отражение.

— Ну тебя… Я не то… Посмотрел просто.

— Выдохни. Я понял, что не просто так любуешься. Синяки пересчитываешь? Вроде снаружи не заметно ничего. Хотя… Погоди, а с рукой что?

— Поцарапался.

— Ничего себе поцарапался, вся ладонь в крови. На-ка, протри хотя бы. — Фёдор почти силой впихнул ему спиртовую салфетку. — А теперь футболку задери.

Пока Тимур занимался самокопанием, Стас успел скрыться в туалете вместе с аптечкой и, судя по шуму воды, обратно пока не собирался, так что стесняться было особо некого. Ну не Фёдора же, в самом деле! Он друга и в гораздо более побитом состоянии видел.

Зеркало послушно отразило то, что Тимур и так неплохо представлял: кожа вокруг активированной сигиллы была красноватой и слегка припухшей, а чуть ниже красовался здоровенный синяк.

— Чем это тебя так? — присвистнул Фёдор, демонстративно игнорируя состояние татуировки.

— Не поверишь, кулаком. Вроде бы. Я, честно говоря, не разглядел.

— Хорошо, что не кастетом. Рёбра целы?

— Надеюсь. Не хрустят, не болят…

— У меня мазь от ушибов есть. Где-то там. — Фёдор кивнул в направлении Стаса, аптечки и туалета. — Ну вы как с ним? Реально не поругались?

— Да как с ним вообще ругаться? Захочешь к чему-то придраться — и то не получится. Какой-то удивительно комфортный мужик.

— Ну, тогда посочувствуем ему от всей души. С Динкой нелегко будет.

— А кому сейчас легко? — Тимур одёрнул футболку и снова покосился в зеркало. — Слушай, Федь, я разве похож на таджика?

— Вроде нет, но я в определении национальностей не силён. А что?

— Пытаюсь понять, почему некоторые люди используют это слово как оскорбление. Как будто таджик — это что-то плохое.

— Люди из любого слова могут сделать оскорбление: из национальности, из профессии, из пола, из цвета кожи. Просто из цвета. Ну и что теперь, на всех идиотов внимание обращать?

В этом был весь Фёдор — непоколебимое спокойствие и уверенность в собственных словах. Спорить с ним было совершенно невозможно, поэтому Тимур никогда даже не пытался заниматься подобной ерундой.

С другой стороны, он не мог вспомнить ни одного случая, когда Фёдор ошибался. Если он чего-то не знал, то так и говорил: «не знаю», «не думал об этом», «не разбираюсь в таких вещах». Но уж если что-то утверждал — значит, именно так всё и было.