Да, дневник — это вроде как не для других, а для самой себя, но вдруг мама найдёт?

Наверное, давно пора его выкинуть. Сжечь. Чтоб уж наверняка. Но ведь жалко…

С наступающим Новым Годом меня, что ли!

— Это всё? — хрипло спросила Ксюша, когда пауза затянулась.

Последние несколько минут она сидела на диване с закрытыми глазами и таким каменным лицом, словно строчки из дневника не имели к ней совершенно никакого отношения. Только пальцы машинально перебирали волчью шерсть: иногда гладили, иногда нервно дёргали, но Людвиг покорно терпел, не пытаясь отстраниться.

— Нет, просто дальше пустые страницы. Несколько. — Тимур зачем-то пересчитал — получилось три штуки. Следом опять начинался текст, но строчки в нём шли такой безумной кардиограммой, что ухватить начало предложения никак не получалось. Почерк у Нади оказался воистину медицинский, поэтому почётная роль чтеца в итоге именно досталась Тимуру — у него было больше опыта в расшифровывании ученических каракулей. — И я бы перерыв сделал. На чай. Если вы не против.

Ксюша и Людвиг были не против.

Или против.

На безучастном лице и такой же безучастной морде не проступило ни одной эмоции.

— Да скажите вы хоть что-нибудь! — не выдержал Тимур. Молчать и в одиночку прокручивать в голове написанное оказалось тяжелее, чем читать вслух чужие мысли.

— Что-нибудь, — мрачно пробормотал Людвиг, возвращаясь в человеческий облик.

Теперь Ксюша держала его за футболку, вцепившись так, что ткань грозила вот-вот порваться.

— А как твоего отца зовут? — тихо спросила она, всё так же не открывая глаз.

— Валентин.

— Ясно.

— Я не знал, — сказал Тимур. Почему-то вдруг показалось очень важным это произнести. Объяснить. Заверить, что именно эту часть истории он никогда раньше не слышал.

— Не знал, что он Валентин? — усмехнулся Людвиг.

— Не знал, что Надя с ним… Господи, ему же тогда под полтинник было, а ей — едва восемнадцать. Вот му…

— А мне вы его так называть запретили, — напомнила Ксюша и неуверенно улыбнулась. И открыла глаза, словно наконец-то решилась посмотреть прямо в лицо новой реальности. — Ладно, не самый плохой вариант.

— Могло быть хуже?

— Запросто! Вместо вполне известного нам всем В. мог обнаружиться какой-нибудь совершенно абстрактный Г. или Ж., которого мы бы в жизни не нашли.

— А вдруг это какой-то другой В.? Бывают же совпадения? — осторожно предположил Тимур.

— Ты сам-то в это веришь? — Людвиг аккуратно отцепил пальцы Ксюши от своей (вообще-то — всё ещё Тимуровой!) футболки и похромал на кухню. Видеть Тимура он оттуда не мог, но тот всё равно покачал головой.

Конечно он не верил, что существует какой-то другой, совершенно посторонний В., который пришёл к Диане с вопросами сразу после исчезновения Людвига, а потом, погоревав для приличия пару дней, немедленно озаботился поиском нового наследника. Всё это было вполне в духе Гаврилова.

Но выглядело слишком мерзко даже для него.

Настолько мерзко, что факты, к которым привык Тимур, никак не хотели стыковаться с фактами из старой тетрадки.

— Так ты не знала, кто твой отец? — тихо спросил он.

— Кто бы мне сказал? — пожала плечами Ксюша. — Я знала только, что он существует. Спасибо бабушке хотя бы за то, что обошлась безо всяких тупых «он был лётчик и разбился» и «он был разведчик и заблудился».

— А она сама-то знала?

— Вряд ли. Она бы его прибила, если бы узнала. Или на деньги раскрутила. Но мама ей, видимо, ни имя не назвала, ни фото не показала. Так что по семейной версии мой папаша — просто некий безответственный гад, козлина, скотина и наверняка женат на другой. Ну, в целом портрет совпадает.

— Мы, кстати, не уверены, что это он. Судя по записям, они с Надей не… — Тимур чувствовал себя ужасным занудой и меньше всего хотел указывать на очевидное, но… — Они же не спали.

— Там ещё несколько страниц впереди. Успеют, — буркнул Людвиг. Из-за приоткрытой кухонной двери потянуло табаком.

— Ты хотя бы у меня в квартире можешь не курить?

— Могу. Но на лестницу я сегодня уже выбирался, и меня оттуда какая-то склочная бабка выгнала полотенцем. А к себе… тоже, конечно, могу ненадолго смотаться, но там боггарт злится, когда я курю.

— Не уходи! — вскочила с дивана Ксюша.

— Вот! И сестрёнка не отпускает. Кстати, я уже говорил, что у меня самая крутая сестра?

— Пока нет, — хмыкнул Тимур. — Так что докуривай и возвращайся говорить, пока она по тебе не соскучилась.

Всерьёз злиться на Людвига не получалось. Да и было бы на что злиться. Ну покурит в форточку, ерунда какая, люстра от этого не рухнет. Диана бы, конечно, высказала всё, что думает о курении вообще и прокуривании квартиры в частности, но её же здесь нет.