И едва не подскочил на месте. Рядом со столом за невысоким барьером из деревянных окрашенных в коричневый цвет планок, я обнаружил своего двойника. «Может, ради такого дела они сделали мой клон?» — промелькнула мысль. Да нет, откуда? Они взяли у меня генетический образец, но воспроизвести по нему человека за такой короткий период невозможно. Нас ведь не было всего пару часов.

Рядом с моим двойником я увидел Крупу, тоже невероятно схожего с реальным. Зои я узнал тоже, хотя там в зале сидела красивая девушка с волнистыми волосами, ниспадающими на плечи, а сейчас у Зои очень короткая стрижка. Также я увидел Сашку Смирнова, и к моему большому удивлению Грека. Хотя, если его труп нашел спецназ, создать живую «куклу» могли без проблем.

— Смотрите! Это я! — с места вскочил Хряк, подкатился к экрану и ткнул пальцем в своего «клона». — А, похож? — он прошелся вокруг, выпятив грудь. Заржал, как жеребец, стуча ладонями по коленям.

— Хряк, ну, не мешай, — недовольно бросил Сашка. — Мы видим, что ты похож. Дай Лазеру посмотреть.

Камера отдалилась, показав во всю ширь огромный зал, битком набитый народом. Они тоже казались клонами, все в одинаковых унылых серых костюмах, белых рубашках, галстуках. Я и представить не мог, сколько людей захотят увидеть суд. Возникло нечто, схожее с гордостью. Хотя, я прекрасно понимал, что все это постановка, шоу от Великого Вождя.

Справа от стола, где сидели судьи, торчала стойка микрофон. За ним стоял невысокий, плотно сбитый мужчина в сером пиджаке. Мелкие черты лица для такого крупного лица, жидкие седые волосы, рыжая щепотка усов под носом. И архаичные очки в круглой оправе, скорее для солидности, а за ними колючий, пристальный, такой ледяной взгляд, что я машинально передернулся. Он читал речь обвинителя, как я понял. Горячо жестикулируя, выкрикивая фразы скрипучим тенором. Зал часто взрывался аплодисментами, хотя камера показывала лица, на которых застыло удивленное выражение, словно человек не понимал, что вообще делает здесь.

Мой нейро-интерфейс пытался переводить все слова прокурора в понятные для меня, но все казалось настолько глупым, нелепым, доходящим до абсурда, что в итоге я отключился. И опомнился лишь к финалу пышущей негодованием речи прокурора.

В финале обвинитель перешел уже на истеричные выкрики: «Трудно подобрать слова, чтобы обрисовать всю чудовищность преступлений подсудимых! Народ нашей планеты увидел воочию, что представляют собой эти мерзавцы! Народ ждет оглашения справедливого приговора! Пусть же этот приговор прозвенит по всей нашей великой планете, как колокол, зовущий к новым свершениями! Народ всей нашей планеты требует только одного: раздавите гадов!»

И весь зал взорвался оглушительными аплодисментами. Словно в едином порыве зрители встали, продолжая хлопать. Пока Сашка не щелкнул кнопкой, выключив экран.

— Ну как тебе шоу? — поинтересовался он с улыбкой. — Впечатляет?

— Да уж, — отозвался я. — Только я вот одного не пойму. Мы там в космосе пробыли всего пару часов, как они успели все это соорудить за такое короткое время?

Сашка расплылся в такой хитрой, обидной улыбке, что мне захотелось треснуть его по башке.

— Нет, Лазер. Там, где мы были прошло пару часов. А здесь, на Земле прошел почти месяц.

— Месяц?! — не поверил я. — Не может быть. Хотя…

— Может. И это хорошо, что всего месяц, а не сотни лет.

— Значит, это не прямой эфир…

— Разумеется, Гришка Самойлов все это смонтировал для нас.

— Передай ему от меня благодарность. Я пошел…

— Подожди! Мы посмотрели только половину. Дальше будет еще интереснее. Ты не пожалеешь, что увидел. Поверь!

Я тяжело вздохнул, и вновь вернулся в кресло, сложив руки на животе, приготовился ждать, чем Сашка еще порадует. Все это мерзкое действо, что я сумел уже посмотреть, ничего кроме гадливости не вызывало.

На экране ярко, реалистично возникла площадь, выложенная темно-серой брусчаткой. С одной стороны — высокая ограда из красного кирпича. С другой — невысокие унылые здания из того же кирпича. И все заполнено толпой, серой, неразличимой массой. Камера поднялась чуть вверх и меня бросило в жар, будто окатили кипятком. В центре возвышался эшафот, настоящий, сбитый из досок. А на нем высокая узкая рама с массивным скошенным лезвием наверху.

— Это что такое? — вырвалось у меня непроизвольно.

— Гильотина, — объяснил Сашка. — Дикобразов предложил Вождю, помнишь? У вас на планете такого нет?

— Нет. У нас другие виды казни. Странное название.

— Это в честь человека, который эту хрень придумал, — важно встрял Хряк. — Фамилия Гильотин. Ну и он предложил, как быстро бошки отрубать. На поток поставил.

Я не мог понять, зачем нам смотреть это тошнотворное шоу. Но признаться, что мне не по себе, не захотел.

Между тем на площадь въехал мрачный, навевающий тоску, черный закрытый автомобиль, смахивающий на те, что перевозит гробы. Вылезли охранники — мужики в черном, распахнули двери сзади. Оттуда начали выходить те самые «куклы», которые присутствовали на суде. Камера то шныряла по лицам в толпе, то возвращалась к страшной раме, застывшей на эшафоте, то подскакивала к обвиняемым. Разглядеть их лицах хоть какое-то выражение, отличное от равнодушия, я не смог. Они действительно походили на куклы, роботы, и двигались также.