…Летний день тем временем вступал в свои законные права, солнце поднималось выше, а останавливаться у колодцев приходилось чаще. Переехав Дунай через мост в Деггендорфе, и проехав эту крупную деревню, мы неожиданно для себя оказались в совершенно другой местности, чем та, по которой двигались до сих пор. Если до Деггендорфа дорога пролегала по равнине и с обеих сторон ее обступали небольшие, пусть и многочисленные рощицы и лесочки, то сейчас наша повозка весело катилась среди пологих холмов, поросших густыми смешанными лесами. Впечатленные открывшимся видом, мы в восхищении осматривались, а Альберт даже попытался прямо на ходу что-то рифмовать.

— Байервальд [50] , — пояснил Герхард. — Правда же, красиво?

Спорить никому из нас в голову не пришло. Красиво, да. Еще как красиво! И не только красиво, кстати говоря. Из-за холмистого рельефа и обилия деревьев мы намного чаще ехали через тенистые участки дороги, чем это было на правом берегу Дуная.

…Обсудив наши дальнейшие действия, мы решили начать с официальной части, посетив управление земельной стражи. Как и обещал фон Штеккен, упомянутое доктором Грубером «недопонимание» с полицмейстером фон Прюллем вызвало у ротмистра Бека, пожилого и на вид изрядно потрепанного жизнью служаки, одобрительную ухмылку.

— Вы же через Графенау ехали? — спросил он.

Это да, ехали мы как раз так. Альберт все порывался посмотреть по сторонам, пока проезжали эту то ли большую деревню, то ли малюсенький городок, но мы с доктором от такого любопытства его удержали. Нечего пока что показывать всем и каждому свое присутствие, фон Прюлль, если не дурак, должен был бы снабдить похитителей нашими приметами.

— Там сейчас люди фон Прюлля отираются, — сказал Бек, услышав что Графенау мы проезжали. — Что они там забыли, не знаю, да и знать не хочу, сказать по чести. Делать им тут у нас, как по мне, нечего.

И тут Альберт не выдержал — выложил всю историю с похищением баронессы фон Майхоффен и всеми его последствиями, имеющими место на текущий момент. Мы с доктором недовольно переглянулись, но это единственное, что здесь и сейчас можно было сделать.

Ротмистр Бек задумчиво пожевал губами, медленно переложил несколько бумажек на столе и веско сказал:

— По службе я пока никаких сообщений и указаний на сей счет не получал. Поэтому так: я велю записать ваше обращение ко мне, вы его подпишите, но дату ставить пока не будем. Иначе мне придется подать это наверх, а оттуда все спустится в том числе и фон Прюллю. А я тем временем подумаю, что тут можно сделать. Вы где остановиться собираетесь?

— В Хютенхофе, — ответил доктор.

— У Пастера, значит, — усмехнулся ротмистр. — Хорошее место. Если что, буду знать, куда за вами послать.

Ну да, как и говорил фон Штеккен — и помощи особой нет, и помех не просматривается. Впрочем, и так куда лучше, чем оно было в Пассау.

Официальная часть на том и закончилась, мы отправились дальше и уже вскоре оказались на месте. Выглядел постоялый двор Хютенхоф солидно и основательно. Тщательно выбеленные стены двухэтажного каменного дома с мансардой, балконы, на деревянных оградах которых теснились самые разнообразные цветы, вымощенный камнем двор с большой конюшней и менее крупными, но столь же серьезными хозяйственными постройками, которые язык не поворачивался назвать сараями — все говорило о том, что дело процветает, а следовательно, и гостей здесь ждут комфорт, уют и спокойствие.

Такая же солидная основательность бросалась в глаза и внутри — массивная мебель, кованые люстры, на крепких цепях подвешенные к толстым брусьям под потолком, белоснежные льняные скатерти с вышивкой, опрятно одетая прислуга. Большая зала на первом этаже, судя по мебели, одновременно служила холлом и столовой. Особого многолюдья не наблюдалось, и очень юная, однако же здоровая как лошадь, девица откровенно скучала за стойкой. Впрочем, нас она увидела быстро и сразу же включила радушную улыбку.

— Что угодно господам? — поинтересовалась она.

— Для начала, нам нужен хозяин. У нас для него письмо, — ответил доктор Грубер.

Юная лошадка резво ускакала за дверь и не прошло полминуты, как вернулась с солидным, под стать заведению, усачом.

— Арнольд Пастер, — представился он. — Чем могу услужить?

Доктор Грубер передал ему сложенный вчетверо лист бумаги — заморачиваться с конвертом фон Штеккен не захотел.

Шикнув на девчонку, попытавшуюся заглянуть ему через плечо, хозяин прочитал послание и, даже не поворачиваясь к девочке, скомандовал:

— Густля и Андерля зови, да пусть пошевелятся!

— Да, папа, — дисциплинированно отозвалась та и побежала выполнять. Хозяйская дочка, значит…

Увидев явившихся по вызову хозяина Густля и Андерля, я не смог сдержать улыбки — моментально вспомнились те самые «двое из ларца, одинаковых с лица». Густль тут же был послан за нашими вещами, а Андерль отряжен помочь Герхарду распрячь лошадей, пристроить их в конюшню, а повозку откатить на крытую стоянку.

Хозяин распорядился подать пива и закусок, что с его стороны оказалось прямо-таки образцом человеколюбия — в дороге мы ограничились лишь хлебом и сыром, запивая их водой из колодцев. Затем та самая хозяйская дочка развела нас по комнатам и сказала, что на обед нас позовут, как только он будет готов. Устроили нас с максимальным в имеющихся условиях шиком — каждому, включая Герхарда, досталась отдельная комната, пусть и небольшая (Герхарду так совсем уж каморка), девочка, носившая редкое для Южной Германии имя Астрид, показала, куда выложить белье для стирки, верхнюю одежду и обувь для чистки, пообещала прислать слуг с водой для умывания и с особой гордостью за продвинутую клиентоориентированность семейного бизнеса похвасталась наличием душевой, куда утром и вечером закачивают горячую воду.