Вскинув карабин, я выстрелил. Мимо, м-мать! Вайсман тут же отступил назад, а из дверного проема кто-то пальнул в ответ. Я сделал два выстрела, Грубер еще разок добавил, и на порог вывалился одетый по-крестьянски человек, судя по рыжим волосам — не Орманди. Жаль…

Катарина так и продолжала вырываться из объятий кузена, всячески мешая ему тащить ее на свободу. Значит, Вайсман продолжает ее контролировать… Эх, была, не была!

Перемахнув через заборчик, я выхватил шашку и встал между Катариной с Альбертом и домом, выставив клинок перед собой, чтобы пресечь линию воздействия Вайсмана на Катарину. Только вот своего противника я явно недооценил — судя по отчетливо слышавшейся возне позади, пленница не переставала сопротивляться попыткам ее освободить.

Азарт доктора Вайсмана я недооценил тоже. Выйдя из дома, он начал сокращать дистанцию, медленно, маленькими шажками, наступая на меня. В голове помутилось, ни с того ни с сего появилось желание опустить шашку и присесть отдохнуть. Ага, как же, прям ни с того, ни с сего! Да он, гад, перенес магическое давление на меня! И не боится, сволочь, потому как я сам же и перекрываю Груберу линию огня! О-о-ох-х… Тяжело-то как… Шашка в руке как будто стала весить пару пудов… Нет! Только не опускать ее! И ноги слабеют… Держаться! Держаться изо всех сил! Только держаться!..

Сзади-справа грохнул выстрел. Доктор Вайсман взвыл на неожиданно высокой ноте и осел на землю, нелепо суча ногами и прижимая руки к животу. Молодец, Альберт, выручил! Тут же стрельнули из окна второго этажа, и пуля, мерзко свистнув возле уха, сбила с меня шляпу. Доктор Грубер начал палить в окно, оттуда ему ответили, и под прикрытием этой перестрелки я решил покинуть, наконец, двор, а заодно придать скорости Альберту с Катариной.

Ого! Не Альберту, оказывается, надо сказать спасибо! Граф тащил кузину за руку, а она, держа другой рукой револьвер, тоже палила в окно, откуда меня так неласково приветили. Звонкий щелчок удара курка по опустевшему барабану — и я хватаю девушку за руку с револьвером. Вдвоем вытащить Катарину со двора оказалось куда легче.

Так, а вот сейчас нам придется несладко… Доктор Грубер, привалившись боком к забору, зажимал рукой левое бедро, и между его пальцами струились тоненькие красные ручейки. Только бы не бедреную артерию! Я кинулся к доктору, от души матюгнув Альберта, чтобы он уводил явно пришедшую в себя Катарину подальше и побыстрее, а на дворе тем временем нарисовались с ружьями наперевес Орманди собственной персоной и оставшийся слуга.

Подхватив свой карабин, прислоненный к забору рядом с Грубером, я выпустил в сторону врагов все три остававшиеся в барабане пули, а затем взял карабин Грубера и добавил еще два выстрела. М-да, тренироваться мне еще с огнестрелом и тренироваться — слуга так и остался неподвижно валяться на земле, но главную мишень поразить не удалось, Орманди улизнул обратно в дом. Кажется, он зажимал рукой левое плечо, но, черт бы его побрал, уверен в этом я не был.

Оторвав руку доктора Грубера от бедра, я облегченно вздохнул — кровяной фонтанчик не забил, стало быть, артерия не задета. Понимая, что тратить время на перевязку было бы неразумно, я рывком поднял Грубера на ноги, закинул его руку себе на плечо и под аккомпанемент сдавленных стонов и шипящих ругательств потащил доктора вслед за Альбертом и Катариной.

Герхард со своей колесницей ждал нас в конце главной улицы. Граф с кузиной уже стояли рядом, Альберт, увидев нас, кинулся на помощь, и уже через несколько мгновений мы сидели в повозке, немедленно тронувшейся в путь. Катарина сразу же принялась оказывать первую помощь доктору Груберу, перевязав его рану рукавом, оторванным от изъятой из саквояжа кузена рубашки. Сильна девочка, нечего сказать!

Через несколько минут, прошедшие в постоянном высматривании погони или засады, мы увидели Антона Хефера, стоявшего на обочине дороги и махавшего нам рукой. Остановившись, чтобы подобрать нового пассажира, дальше мы двинулись, подчиняясь его указаниям. Добравшись до Шонберга, мы вместе с дорогой повернули на Хенгерсберг, но на полпути свернули в лес. Ехали мы медленно, но все равно очень скоро настал момент, когда лошадей пришлось выпрягать и вести в поводу, а повозку протаскивать через реденький подлесок на руках, да и ее уже минут через пять оставили, старательно замаскировав ветками. Если учесть, что приходилось еще помогать передвигаться раненому Груберу, назвать темп нашего продвижения «скоростью» было никак нельзя. Еще сколько-то времени — и мы уперлись в спрятанный среди подлеска забор, а затем, обойдя его по кругу, оказались перед входом на полянку, часть которой занимал домик, коему и предстояло стать нашим прибежищем на ближайшее время.

Уж не знаю, есть ли в баварских сказках что-то подобное нашей избушке на курьих ножках, но это точно не про стоявший перед нами домишко. Да и домишком-то я его называю так, для красного словца. Нормальный такой дом, что называется, «не вверх, но вширь», на той же полянке — коновязь, поленница под навесом и сортирная будка. Легкое журчание, слышное за домом, выдавало присутствие обещанного родника, вокруг царили тишина и умиротворение. Хорошо! Хефер, пожелав нам всего хорошего, на том нас и покинул, но предварительно мы с ним договорились, что завтра он принесет еду по составленному Альбертом списку.

— Катарина, позволь представить тебе моего друга русского графа боярина Алексиса Левского! — несколько пафосно провогласил Альберт. — Граф Левской любезно согласился помочь мне найти и освободить тебя. Алекс, — Шлиппенбах повернулся ко мне, — представляю тебе мою кузину Катарину Софию Луизу баронессу фон Майхоффен!

— Весьма польщен, — я отвесил самый изысканный поклон, на который оказался способен. — И, с вашего позволения, просто Алекс.

— Я очень признательна вам, граф, — баронесса ответила мне реверансом, изящества которого не смогли испортить ни мятое платье, на бледно-зеленом шелке которого виднелись пятна крови, не иначе как доктора Грубера, ни общий довольно уставший вид девушки, ни обстановка, в которой этот реверанс был исполнен. — Вы — настоящий герой! И для вас я просто Кати.