— У меня на данный момент шестнадцать нарезных казназарядных орудий, — признался я. — Что же до корпуса… Пока тридадцать тысяч штыков и сабель. Ожидаю пополнение, что собирается в Александоровске и скоро прибудет.

Нахимов задумался.

Я не стал отвлекать вице-адмирала от мыслительного процесса. Однако понимал, что далеко не факт, что эти орудия останутся у меня. Не думаю, что их у меня просто отберут. Но, если Нахимов скажет, попросит, то смогу ли я ему отказать? Тем более, если буду знать, что для большого дела требуются шабаринки.

Эх, и почему всё-таки не настоял на том, чтобы развить производство шабаринок? Но это осложнило бы другие направления, в том числе и по производству штуцеров… Не получается все и сразу, хотя я и стремился к этому.

— Что же мы стоим, присаживайтесь! Кофе? — предложил Нахимов.

— А распорядитесь, пожалуйста, изготовить кофе из этих зёрен, — сказал я и выудил из своей походной сумки через плечо небольшой мешочек с зёрнами кофе.

Данный напиток был мною взят на австро-турецких переговорах в Рущуке. Я уже пробовал этот кофе. И, если правильно его сварить, то напиток просто чудесный.

— В отсутствие командующего, адмирала Александра Сергеевича Меньшикова, командование обороной Севастополя взял на себя вице-адмирал Корнилов. Я его смещаю. Владимир Алексеевич Корнилов нынче находится на одном из наших пароходофрегатов, — объяснял расклады Павел Степанович Нахимов.

Всё так, или примерно так, как и было в одной истории. И мне хотелось бы что-то изменить, вернее, убрать кого-то из этого списка. Уверен, что связка Корнилов-Нахимов будет более эффективной, если рядом не будет околачиваться Меньшиков. Но не убивать же мне его, право дело!

— Могу я задать вам вопрос, ваше превосходительство? — спросил я. И, дождавшись кивка, продолжил: — Почему флот не даёт сражение? На мой взгляд, человека сухопутного, непонятно, почему мы дозволяем снабжать англо-французскую группировку войск в Крыму.

— Более того, господин генерал-майор, здесь уже пятнадцать тысяч сардинцев, двадцать тысяч турок. По нашим сведениям поток десанта резко уменьшился. Однако, понемногу, но солдаты к неприятелю прибывают, — спокойным тоном говорил Нахимов.

Это сначала мне этот человек показался эмоциональным, но сейчас, как я вижу, нормальное его состояние — когда он сосредоточен и не проявляет лишних эмоций. Нужна высокая выдержка, чтобы говорить такие вещи так, что озвучил Нахимов, тем более для героического флотоводца, радеющего за победу.

— Мы можем потерять немало своих кораблей, в то время, как у англичан и французов становится в Чёрном море всё больше вымпелов. Так что вот такая складывается патовая ситуация, как в шахматах: они не могут подойти близко к Севастополю и начать его бомбардировку, так как нарвутся на наши батареи и мониторы, а мы не можем выйти в открытое море и дать им бой. Нам восполнять свои потери в кораблях будет нечем. Если мы потеряем даже четверть своих морских возможностей в то время, как наши враги смогут восполнить свои потери, то стратегически проиграем.

Я был благодарен Нахимову за такой развёрнутый ответ. Да, я считал иначе. По крайней мере, оборону Севастополя можно организовать при помощи береговых батарей, а также с возможностями мониторов. А флот… Он должен биться.

— С возвышенности я видел бухту Балаклавы, — решил я всё-таки высказать своё мнение. — У вас уже четырнадцать, по крайней мере, столько было доступно моим глазам, мониторов. У вас есть дальнобойность раза в два дальше, чем у любого орудия противника, это если использовать новые пушки моей конструкции.

— И весь боезапас к этим пушкам, практически весь, мы израсходовали. Под Сухум-Кале я со своего флагмана, прежде, чем встретиться с противником, произвёл более ста тридцати выстрелов из шабаринок. До этого использовал ваши пушки при уничтожении Синопского порта. А Луганский завод по моему требованию не отгрузил ни одного снаряда, — говорил Нахимов.

И в этот раз, при упоминании отсутствия снарядов, я вновь увидел эмоционального человека.

А мне стало в этот момент несколько стыдно. Ведь все снаряды, которые производил Луганский завод, отгружались именно мне. Может, в небольшом количестве были посланы в Одессу и на полигон у Александровска.

— Могу пока поделиться пятьюстами снарядами, — сказал я.

— Могу ли я обращаться к вам по имени-отчеству? — поинтересовался Нахимов, я кивнул, а он продолжил: — Алексей Петрович, вы не всё услышали. Я смог поставить ваши орудия на свой флагман! Если оснастить шабаринками два-три быстроходных пароходофрегата или даже парусника, если только предполагается хороший ветер, то можно бить врага. Подходить, обстреливать и уходить. Можно подумать о рейде вдоль побережья. Во всех портах стоят мониторы. Они помогут опираться на крепости. Можно отбуксировать туда ещё мониторы. Луганский завод что-что, а их плодит, как бы не ежедневно… Вы понимаете, что Черноморский флот в таком случае возьмёт инициативу в свои руки?!