Я молчал. Прикидывал, что можно сделать в этом случае. Так как оказалось, что шабаринки нужны на всех направлениях. Разве же они не нужны для того, чтобы держать оборону Севастополя? Что, если англичане или французы пойдут в атаку, а в тот момент, когда они ещё даже не начали свой кавалерийский разгон, уже будут получать прилёты? Это же резко меняет всю картину сражения.

У нас, у меня, у России в этой войне есть, безусловно, техническое превосходство. Наши револьверы массовые и тем, что завозятся из Англии, нисколько не уступают. У нас есть снайперы… у меня есть. И вот ещё и пушки, которые в одной реальности должны были появиться лет так через тридцать. И всё равно мы отчего-то не можем эту войну переломить.

Или я сильно спешу? И даже засесть в Севастополе и просто не пускать противника — уже результат. Производство — вот где куётся победа России! Может быть, я не столько на своём месте. Может, мне надо было стоять у станка, смотреть, как рабочие выделывают всё новые и новые снаряды?

Или, возможно, мне стоило отправиться в Москву, в лабораторию при университете, где всё ещё стараются стабилизировать нитроглицерин и создать динамит? Кстати, слишком затянулись их работы. Нужно обязательно узнать, на какой стадии создание русского динамита. Казалось, что там ничего особо сложного нет. Но я лишь знал привычную теорию. Вот и дал задание за кругленькую сумму сделать динамит.

— Павел Степанович, завтра-послезавтра прибудет наследник российского престола, Его Высочество Александр Николаевич. Он может повлиять на Благотворительный Военный Фонд, что создала великая княгиня Анна Павловна. Этот Фонд и перебил мой заказ на шабаринки в Луганске. Куда будут отправляться пушки, купленные за деньги великой княгини, мне неизвестно.

— Благодарю вас, я понял, — Нахимов задумался, а потом что-то вспомнил и с задором сказал: — А у вас мастеровые боевитые! Ваш мастер Лукашов у нас, приехал со своими образцами картечниц. Ох, и побил же он чёрных французов!

— Ваше превосходительство, вы располагаете временем? — спросил я у Нахимова.

— Признаться, временем не располагаю. Уж простите, на праздности не смогу выделить и получаса. А на полезности хоть бы и час, — улыбаясь, сказал Павел Степанович.

— Уверен, что вам будет полезно кое на что взглянуть, — сказал я, уже в предвкушении от первого своего вмешательства в расстройство осады Севастополя.

Несомненно, англичане с французами, как и с другими союзниками по антирусской коалиции, расстроятся, когда узнают о некоторых наших возможностях. Им придется сильно хорониться, прятаться, опасаться. А еще менять тактики, пересматривать даже уставы обустройства военно-полевых лагерей.

Уже через час на одном из главных участков обороны Севастополя я лицезрел группу офицеров. Они, в основном сидя на стульчиках или на лавках, практически безучастно, лишь с редко проскакивающим интересом, наблюдали за тем, как противник обустраивается.

Почему-то в голове всплыли строки из Пушкина: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком». И, пусть не девицы, а русские офицеры, и не пряли, а наблюдали за действиями противника, но строки всё равно не вылетали из головы. И кто из пяти офицеров готов для батюшки-царя родить богатыря? Только бы не задать этот вопрос вслух — обидятся.

Однако эта какая-то даже безмятежность вызывала у меня негодование.

— Почему не проводятся действия по беспокойству противника? — всё-таки я спросил. — Они же преспокойно окапываются, ведут наблюдение…

— А у вас есть какие-то отдельные предложения, как это сделать, чтобы не положить батальон солдат? — с нотками обиды задал встречный вопрос вице-адмирал Нахимов. — Генерал-лейтенант Кирьяков уже пробовал… Царствие ему Небесного, как и тем русским солдатам, что полегли.

Я понимал, что Павел Степанович переживает. Нет ничего удручающего для души деятельного офицера, чем смотреть, как противник укрепляется, и при этом ничего не делать.

Наверное, во мне проснулось какое-то неуместное бахвальство. Но я прибыл в Севастополь с неким азартом. Я уже сейчас хотел идти в рейд или готовить ночную атаку на укрепления противника. Понимание, как это сделать, имеется. В наличии инструменты для такой «хирургической операции», оружие — есть с чем воевать. Имеются и те, с кем можно делать самые неожиданные ходы.

— Елисей, расстояние! — решительно и требовательно сказал я, глядя в те передвижные и беспечные фигурки, что осматривали окрестности недалеко от Малахова кургана.

Именно так. Мы сейчас находились на том месте, которое ещё в этой истории не стало легендарным и нарицательным. Малахов курган был, как и мощнейшее укрепление на нём. А недалеко, метрах в шестистах-семистах, ходили фигурки, которые я воспринимал уже как сложные, но мишени.

— Восемьсот шагов, ваше превосходительство, — подумав, чуть прищурившись, сказал Елисей.

— Достанешь? — спросил я.

— Так точно! — уверенно ответил боец.

— Объясните, господин генерал-майор, что происходит! — потребовал Нахимов.