— И-и-итак, — уже недобро оскалился я. — Мне не важны какие-то там «рапорты». Список трофеев у меня есть, если что-то пропадёт — интендентатаура, согласно Уставу, должна возместить исчезнувшее по закупочной цене Империи, — на что интендант сморщился. — Ну а если что-то «появится» — у меня есть записи всей операции.

— Извольте предоставить! — подскочил благочинник.

— Извольте обосновать требование! — ответил я, на что черно-золотой отвалил. — Итак, интендант. У вас претензии к трофеям?

— Оружие надлежит сдавать интендантской службе!

— И где в наших контейнерах оружие? Предъявите!

— В рапорте с видеосъёмкой видно, как вы захватываете массу оружия!

— И где оно в контейнерах?!

— А где оно?!!

— Вообще-то я отвечать не должен. Но так уж и быть, скажу. Разобрал, взяв нужное мне.

— Так это оружие в разборе!

— Ну-ну, — в голос заржал я. — Пусть любой техник, механик, хоть кто-то… ну за час… Да за сутки соберёт из МОИХ трофеев, не беря запчастей со стороны, хотя бы пугач!

Интендант заозирался, встретился взглядом с техником. Который покачал головой и пожал плечами.

— Это… уклонение от Устава!

— Это действие ПО уставу. Запрета нет, я в своём праве. Не нравится — пишите рапорты начальству, пусть меняют. Ко мне претензий нет?!

Благочинник просто свалил, как и жандармы. А интендант, сморщившись, покачал головой.

— Свободны, Мехов.

— А вы — нет. Мои трофеи вскрыты, в нарушение Устава.

— У нас были основания…

— А у меня есть основания проверить КАЖДЫЙ винтик, который вы заляпали своими жирными руками! В вашем присутствии!

Отпустил хоругвь и говнился… в смысле, проверял трофеи до вечера. И Жилин этот… впрочем, чёрт бы с ним. Я не я буду, если с этим доносчиком «рассчитаются», причём задолбанный интендант в первых рядах.

По пути в казарму заскочил к ротмистру, вызвав буквально скорбный вой:

— Что тебе ещё, Мехов?!

— Я вас так достал? — светски уточнил я.

— ДА!!!

— Ну и вы мне отменно омерзительны, ротмистр! — засиял я улыбкой. — Давайте расстанемся, к обоюдному удовольствию.

— Только «за»! — аж оживился толстяк.

— Рапорт от вас за участие в двух сверхважных миссиях. Отказ от повышения в звании, и…

— Демобилизация! — возликовал Бабушкин.

— Она самая. И выбор: звание или демобилизация бойцам хоругви.

— Сделаю! Сегодня же отправлю. И… оставь меня, Мехов… — жалобно попросил ротмистр.

Ну а я что? Зверь, что ли? Направился в казарму, где хоругвь отходила и ликовала богатствам: даже ОЧЕНЬ примерная оценка давала весьма внушительные деньги на каждого. Ну и я просто расслабился, развалился в кабинете. Ну и лениво черкал рапорт на папашу. По-моему, двадцать восьмой… Но точно не тридцатый!

Как вдруг — пинок в дверь. Она с петель, а в кинетический щит, с размаху, шлемами и стволами бьются… Спецназ военной жандармерии!

— Нет, вы, всё-таки, охренели, — оценил мизансцену я, доставая ствол. — Кто такие, какого хрена надо?!

— Военная жандармерия! — копошилось за дверью. — Оружие на пол, лицом в землю!

— Точно охренели, — констатировал я, врубая ещё один генератор.

Пожмякал жандамов между двумя полями. Так, для порядка. А после, уже сам успокоившись, спросил.

— Какое обвинение?

— Потворство дезертирству и уклонению от службы…

— Чта?!! — немного удивился я. — И кого же я уклоняю?!

— Некоего Мечникова! Есть свидетельства, что он не появлялся в казарме больше…

— Вот это видишь? — приподнял я не законченный рапорт, поднося его поближе к жандармам.

После размахивания копиями докладов и прочим я окончательно пришёл в себя — очень уж обвинение было бредовым. И, не деблокируя щиты, стал набирать ротмистра, благочиние и прочих ответственных морд и рож. Лиц я там как-то не замечал… хотя и не присматривался, нужно отметить.

И, хотя мне, естественно, никто ничего не докладывал, выходило что жандармский поручик пожелал повышения, наткнулся на обработку МОЕГО рапорта… Ну а дальше понятно: пожелал «проявить бдительность». Что ему напихали с верхом в спецназовскую панамку — я, к сожалению, не видел. Но точно напихали с верхом, потому что настроения я гарантированно испортил и жандармерии, и благочинцам.

Правда, ситуация с демобилизацией… подвисла. Я пару раз поднимал настроение Бабушкину своим прекрасным видом, делал тонкие намёки…