— Встать! — безжалостно крикнул инструктор.

Я поднялся. А он крикнул мне:

— Теперь ты бей в ответ!

Я попытался, но мой удар оказался слишком медленным. Парень легко увернулся и снова ударил меня в подбородок.

— Ты что, совсем сдал, Леша? — зарычал недовольный старшина.

Я сплюнул кровью и сжал кулаки от злости. Но, Мамаев наконец-то сжалился, сказав:

— Ладно, тогда сядь пока на скамейку и отдохни.

Опустившись на длинную лавку, стоящую вдоль стены, я стирал кровь из разбитой губы и смотрел на спарринги других тренирующихся. А потом, когда снаружи уже наступила темнота, Мамаев объявил водные процедуры. И все рванули купаться. На нашу группу комендантский час, похоже, не распространялся. Во всяком случае, ни один из солдат на посту, мимо которого мы пробегали, не сделал нам замечание.

Добежав до берега, все сбрасывали штаны и, оставшись в чем мать родила, плюхались в воду. Впрочем, августовская вода в реке не была холодной, а, действительно, хорошо освежала. К тому же, выкупаться мне было просто необходимо. Потому я не стал возражать, а наслаждался водой, с удовольствием плескаясь вместе со всеми остальными. На том занятия на сегодня и закончились. Но, школа самообороны от Мамаева для меня только начиналась. И я прекрасно осознавал этот факт, обдумывая такую перспективу, пока плелся к своему бараку. После тренировки все тело у меня болело, и потому я сразу заснул, как только добрался до койки.

А на следующее утро, едва явившись к месту службы, я сразу же попал в поле зрения начальства, которое собралось в лаборатории, куда накануне притащили поврежденных роботов, похожих на «терминаторов». Рядом со Штерном стоял и что-то обсуждал сам Вайсман, к тому же, вместе с ними находился и тот инженер из будущего по имени Дмитрий, который сбежал через паразитный портал от этих восставших роботов сюда, в нашу каверну. Два инженера и ученый явно обсуждали нечто интересное. А мы с Антоном стояли и слушали, удивленно открыв рты, как два дурачка. После столкновения с роботами и встречи с Дмитрием Никольским, Штерн пребывал в состоянии какой-то непонятной эйфории. Да и научный азарт Вайсмана разгорелся сильнее, чем когда-либо.

Мы с Антоном смотрели во все глаза, то на наших начальников, то на неподвижных роботов страшноватого вида, разложенных на полу, то на попаданца аж из 2093 года. А этот попаданец, похоже, уже немного освоился на новом месте. Во всяком случае, собеседование в НКВД накануне, судя по всему, завершилось для него вполне удачно. Его не только признали благонадежным, но и сразу определили к Вайсману. И Дмитрий Никольский, одетый в свой черный облегающий костюм, напоминающий одежду велогонщика, только теперь без шлема, выглядел вполне уверенно.

А Вайсман смотрел на него с восторгом в глазах. Ведь он все это время, с момента эвакуации в каверну, во что бы то ни стало стремился притащить с помощью управляемых молний какого-нибудь специалиста из будущего, который поможет все наладить здесь, настроив правильно саму установку пробоя, изобретенную Вайсманом. И в этом плане, с появлением инженера из 2093 года, он связывал большие надежды. И, разумеется, это была огромная удача с его точки зрения. Ну и Штерн, понятное дело, тоже воодушевился, считая, что с помощью Дмитрия Никольского удастся не только отладить работу пробойной установки, избавившись от побочного эффекта пробоя, создающего паразитные порталы, но и овладеть секретами технологий конца двадцать первого века, где бурное развитие робототехники, как выяснилось, уже серьезно угрожало миру людей.

Когда я вошел и тихонько встал в сторонке рядом с Антоном, Никольский продолжал говорить:

— … Энергопитание этих роботов основано на миниатюрной ядерной энергетической установке, которая состоит из многочисленных компактных изотопных энергоячеек, напоминающих, в терминах вашего времени, сверхъестественно эффективные электрические батареи со сроком службы не менее пятидесяти лет. Машина рассчитывалась для боевых действий. Система специально сделана максимально живучей. И потому даже при частичных повреждениях такой реактор, собранный по сотовой схеме, может продолжать работать, лишь немного снизив мощность.

— Но, ведь мы уже доказали, что высокочастотная электроника конца двадцатого и первой четверти двадцать первого века сгорает при переходе через портал, — вставил Вайсман.

— Тут совсем другая технология. Вся микроэлектроника, применяемая внутри этих машин, очень устойчивая, рассчитанная на применение ядерного оружия. Потому она и не полностью вышла из строя, несмотря на попадание в хроноразрыв. Эти машины используют биоквантовые процессоры. Применены военные разработки начала 2080-х годов. Такие процессоры полностью защищены от внешних электромагнитных импульсов и самовосстанавливающиеся. Но, на скачок внутриструктурной энергии при хроноразрыве они все же не рассчитаны. Поэтому и вырубились от перегрева. А степень повреждений процессорных ядер еще только предстоит точно оценить, — объяснил Никольский.

— У них и сам металл конструкции необычный, — заметил Штерн, указывая на роботов, лежащих на полу, на трех целых и одного разрезанного пополам захлопнувшимся порталом. — Ведь я сам видел, как наши автоматчики стреляли во всех этих роботов почти в упор. И машины все же отбрасывало энергией выстрелов. Но, теперь что-то нигде не замечаю следов от попаданий пуль.

— Вы правы, — кивнул Никольский. — Материалы корпуса тоже для вас сверхъестественные. Ниокронный сплав, из которого сделаны эти роботы, легче стали, но прочнее титана. А в его молекулярную структуру внедрены матрицы самовосстановления. Потому материал самостоятельно регенерируется.