— Если Никольский прав и блокировка держится, то, скорее всего, опасности нет, — сказал я, доставая из коробки новенький паяльник, олово и канифоль.

— А если он ошибется? — спросил Антон с тревогой в голосе.

Я не ответил, чтобы не нагнетать панику. Когда мы возвратились обратно в лабораторию, Никольский сразу воспользовался тем, что мы притащили. И вскоре он уже присел над располовиненным роботом, подключив к его разрезанным кабелям несколько проводов, соединенных противоположными концами с необычным отладочным гаджетом инженера, который выглядел гибридом смартфона и пистолета. Пока Дмитрий продолжал программирование, Вайсман и Штерн держали наготове оружие — на случай, если машина внезапно «оживет». Но, кажется, все обошлось. И через какое-то время Никольскому удалось установить полный контроль над поврежденным роботом.

Мы с Антоном на этот раз никуда не поехали, а весь остаток рабочего дня провели в лаборатории Вайсмана, помогая инженеру Никольскому перепрошивать роботов. Для этого, ради сопряжения электронных устройств, нам пришлось целый день паять электронные схемы адаптеров, рассчитываемые нашими инженерами по ходу дела, и состоящие из радиоламп, примитивных больших зеленых резисторов и картонных конденсаторов. К тому же, пришлось вручную наматывать особые дроссели и трансформаторы. Так что возились мы долго.

Заодно я познакомился с Мариной, секретаршей Вайсмана, о которой уже слышал от Лены. Девушка тоже оказалась попаданкой, только, в отличие от меня, провалилась она в каверну из 2018 года. А, в отличие от Ленки, красоткой она оказалась, что называется, гламурной: длинноногая блондинка с пухлыми губами, надутыми филлерами, и, похоже, с имплантами, подложенными в груди, которые неестественно торчали вперед. Да и одета была в дорогое темно-синее деловое платье и в черные туфли с каблуками. Глядя на нее, становилось понятно, чем молодая красавица так привлекла к себе внимание пожилого Вайсмана.

Ведь ученый обязательно лично знакомился с каждым из попаданцев, которых вылавливал в будущем с помощью своей установки. Разумеется, кроме тех, кто сразу напрочь отказывался сотрудничать с советскими властями, укрепившимися в каверне. Но, поскольку Марина совершенно не интересовалась политикой и до момента, когда ее настигла управляемая молния, работала секретаршей директора строительной фирмы, она ничего не имела против того, чтобы и здесь остаться на той же должности директорской помощницы. А с местным делопроизводством и с печатанием вместо клавиатуры компьютера на простой печатной машинке она быстро освоилась.

К тому же, если учитывать, что статус Вайсмана в каверне был уникальным, гораздо выше, чем у какого-то там директора одной из фирмочек в Пскове 2018 года, то Марина и вовсе несла себя с горделивым видом, словно получила еще и повышение. И ее даже не сильно смущало, что вокруг исчез весь привычный для нее мир, сменившись пейзажами средневековья. С родителями она незадолго до попадания разругалась в хлам, любимый мужчина ее бросил, а прежний молодой и наглый начальник ей не нравился. Она предпочитала мужчин постарше, потому с Вайсманом сразу прекрасно сработалась.

Поскольку день выдался очень напряженным, Вайсман распорядился, чтобы секретарша принесла нам всем поесть. Таким образом, мы бы не потеряли время на путь в столовую и обратно. К тому же, в столовке, чтобы получить свою порцию, каждый раз приходилось отстаивать изрядную очередь. Ведь каждого человека сверяли со списком по номеру жетона. А после двух обширных эвакуаций последних дней, которые мы смогли провернуть с помощью установки пробоя, народу в Славогорске прибавилось очень заметно. И все, конечно, хотели кушать.

После того, как Марина принесла подносы с едой, — густой мясной суп, черный хлеб и фруктовый компот, — мы с Антоном наконец-то смогли разогнуть спины и немного передохнуть от пайки, расположившись в мастерской на табуретках возле большого верстака. И, вместо запахов перегретого канифоля с оловом, помещение наполнилось ароматом горячей пищи. А Марина, вместо того, чтобы сразу уйти, неожиданно присела перед нами на краешек стола, закинув одну ногу на другую. На вид ей было не больше двадцати семи. И от нее приятно пахло какими-то духами. Ее туфля на высоком каблуке покачивалась в воздухе, а взгляд скользил по нам с легким любопытством. Я же, разумеется, смотрел на ее длинные ноги восхитительной идеальной формы, сразу позабыв про еду. Но, кажется, ее это нисколько не смущало.

— Так вы, мальчики, получается, тоже из будущего? — спросила она, обводя нас взглядом своих крупных голубых глаз.

— Да, — ответил я, откладывая ложку. — Только я из 2025-го, а Антон…

— Из 1989-го, — буркнул он, не отрываясь от тарелки.

Марина засмеялась:

— Ого, настоящий ретроград! Еще из совка!

Антон лишь хмыкнул, но я заметил, как уголок его рта дрогнул. Он не любил, когда его эпоху называли «совком». Но, кажется, Марина умела находить подход даже к таким угрюмым типам.