— Какой кошмарный гибрид концлагеря и галлюциногенного бреда… — пробормотал Штерн.

Никольский кивнул, проговорив:

— Да. И самое страшное, — эти умные машины совершенствуют технологию воздействия на людей. Чем дольше человек подключен, тем сложнее его вытащить из их матричной системы живым и не свихнувшимся окончательно. Многие освобожденные сходят с ума или кончают с собой, потому что не могут уже принять нашу настоящую реальность, а не ту виртуальную картинку, которую транслировал им искусственный интеллект, пока они находились в плену.

Штерн нервно заерзал на табуретке, спросив:

— И что же? Неужели нельзя все это остановить?

Никольский проговорил без оптимизма:

— Ну, к тому моменту, когда я оказался здесь, остановить их не удалось. Только сопротивляться. Мы воюем, держим фронт, бьем ядерными ракетами по базам роботов, выводим из строя передатчики «поля подчинения», взрываем их башни, освобождаем пленных, даже научились перепрограммировать их боевых роботов, как видите. Но, это не дает кардинального перелома.

— Так вы же можете, как в том фильме, послать кого-то в прошлое, чтобы уничтожить создателей этих машин, — предложил я.

Но, Никольский сказал на это:

— А вот подобных технологий, представьте себе, у нас в 2093 году нет. У нас не построена ни машина времени, ни даже установка, подобная вашей, способная получать электроэнергию из атмосферы.

— Как же так? Неужели теория поступательного научно-технического прогресса дала сбой? — вмешался сам Вайсман, который до этого выходил на какое-то время в приемную к Марине, а потом, стоя у стены, занимался выведением мелом на доске, похожей на ту, которую вешают в классах или аудиториях, каких-то сложных формул, понятных ему одному.

И тут ополовиненный робот, которого перепрошил Никольский, перезагрузился, задергав металлическими руками и головой. Его глаза-камеры загорелись красной подсветкой, и он громко произнес металлическим голосом:

— Я рядовой красноармеец, боец Красной армии. Мой номер 001. Я готов к выполнению боевого задания. Передвигаться пешком не способен по причине отсутствия ног, но имею возможность стрелять из пулемета…

— Замолчи, железяка, — оборвал его Никольский.

И робот затих, но его глаза продолжали светиться.

— Они еще и говорящие? — удивился Штерн. — И почему эта машина считает себя красноармейцем?

Никольский кивнул, объяснив:

— В них встроены синтезатор речи с усилителем и с очень чувствительными микрофонами. А идентификацию с красноармейцем установил я во время перепрошивки, поскольку эти роботы не могут нормально функционировать, если базовая идентификация своей личности у них отсутствует. Дело в том, что в базовое ядро этих машин заложено определение самих себя. Это необходимо им, чтобы копировать поведение того или иного человеческого типажа и выполнять схожие задачи. Потому, учитывая текущие реалии, я перестроил самоидентификацию этой машины с убийцы всех людей, которые находятся в зоне досягаемости, на бойца-красноармейца. И теперь, благодаря самообучению, на этой основе восприятия себя, именно как военнослужащего Красной армии, начнет формироваться собственная виртуальная личность этого робота. То есть, он с этого момента будет подчиняться командирам и выполнять боевые задания по уничтожению врагов.

Управляя первым роботом, Никольский смог вскрыть и перепрошить еще трех. Первый, который теперь считал себя красноармейцем номер один, хоть и остался без ног, но руками орудовал ловко, переползая от одной машины к другой. Прямо на наших глазах его металлические пальцы трансформировались в необходимые инструменты и разъемы по мере необходимости. И процесс отладки остальных роботов пошел гораздо быстрее, чем было первоначально с помощью нашего самодельного адаптера, который сделался уже и не нужным. К счастью, никаких инцидентов с роботами больше не произошло. И вскоре о своей готовности выполнять приказы командования доложили металлические красноармейцы с номерами 002, 003 и 004. А для номера 001 мы с Антоном сделали тележку, на которой робот-инвалид мог проворно ездить, отталкиваясь своими мощными руками.

Вайсман был очень доволен, приказывая на пробу роботам то лечь, то встать, то принести что-нибудь. Штерн тоже выглядел очень довольным, а Никольский и вовсе сиял от радости, что все у него хорошо получилось с перепрограммированием. И теперь вместо враждебных боевых роботов получились металлические солдаты, послушные командам. На этой радостной ноте инженеры наконец-то отпустили нас с Антоном до завтра. И я двинулся было в сторону столовой, когда Антон внезапно сказал:

— Да ну ее, эту столовку! Там невкусно кормят и народу полно. Давай лучше пойдем ко мне в Ягодовку. Я тебя в гости к себе приглашаю. Моя жена Леся нас отличным ужином накормит.

— И в честь чего вдруг такая щедрость? — не понял я.

— Как в честь чего? Да ты же, Леха, сегодня мне жизнь спас! Если бы не оттолкнул меня вовремя, то робот прожег меня насквозь! — воскликнул напарник.

Я не стал отказываться от приглашения Антона. Во-первых, после всех событий рабочего дня хотелось нормально поесть, а во-вторых, очень любопытно было посмотреть, как устроился мой напарник в этом странном месте. Вдвоем мы вышли из ворот исследовательского центра, покинули пределы Славогорской крепости и ее предместий, а затем двинулись по узкой тропинке, ведущей через лес напрямик к деревне Ягодовке. Как оказалось, Антон всегда ходил по ней, сокращая путь, а не по грунтовке, которая была заметно длиннее, и по которой, помнится, вез меня к крепости лейтенант из НКВД на трофейном мотоцикле с коляской.