– Как вы здесь оказались? – недоумевала Людмила Михайловна. – Я же вам в доме постелила, а вы тут на полу, в пыли. Как же так?

Я открыл тетрадь: «С тех пор как я встретила его, моя жизнь изменилась...» Это действительно был дневник Марианны.

Открытие ресторана оказалось делом куда более сложным, чем представляла себе Мария. Но ее это ничуть не испугало. Она трудилась с раннего утра до позднего вечера, чтобы контролировать все процессы. Но даже ночью ее возбужденный мозг не мог расслабиться: ей снились счета и планы помещений, закрытые двери, ножи в холодном цеху и технологические карты.

После долгих поисков она нашла подходящее помещение, которое ей готовы были дать на условиях так называемых арендных каникул. На сей раз она не воспользовалась помощью своего покровителя, а решила все делать сама, чтобы в случае чего все договоренности остались на ней. Успокаивая свой бурный темперамент, Мария педантично занималась оформлением всех документов. Особых трудов ей стоило согласовать оформление вывески для заведения. Она хотела, чтобы ресторан назывался ее именем. Но оказалось, что в Москве и в ближайшем Подмосковье уже есть несколько заведений с таким названием. Конечно, решить проблему могло второе слово в названии, например «Святая Мария». Но мало того что Мария чувствовала себя далеко не святой, это название подходило скорее для корабля, чем для ресторана. Мария была уверена, что от названия зависит очень многое, и решила подождать стоящей идеи. Гораздо более увлекательным занятием для нее стал поиск людей. Она без труда нашла главного бухгалтера. Менеджера по закупке Мария переманила из бара, в котором работала сама. И хотя Михаил Сергеевич был против такого расклада, ему ничего не оставалось делать, как согласиться. Молодой способный парень по имени Павел хоть и занимался этим делом совсем недавно, но внушал доверие. Мария знала, что закупка продовольствия связана с высокой степенью воровства, поэтому это дело нужно доверить человеку честному. Мария доверяла Павлу, тем более это был единственный человек, который не смеялся над ней, когда она говорила, что когда-нибудь откроет собственный ресторан. Теперь он смотрел на нее с гордостью и восхищением. Единственное, в чем Мария доверилась своему любовнику, – это в выборе шеф-повара. При всем своем упрямстве она отдавала себе отчет, что в некоторых вещах разбирается еще недостаточно хорошо. Ей повезло, что помещение, которое она взяла в аренду, раньше было рестораном. Единственное, что потребовалось, – это обновить стены и подкрасить подоконники свежей краской. Дизайнеру понадобилось всего пару дней, чтобы подыскать подходящую мебель и текстиль. Получилась своего рода эклектика: модный минимализм и минимум красок в сочетании с благородной, сделанной под старину мебелью. Вместе с дизайнером они выбрали несколько антикварных вещей, которые как нельзя лучше украсили интерьер. И все же чего-то не хватало. Мария не могла понять, чего именно. «Быть может, когда в ресторане появятся люди – пустота заполнится», – думала она, с гордостью оглядывая проделанную работу.

– Ты не против, если я избавлю тебя от всего этого хлама? – Федор перебирал картины в запылившемся углу Евиной мастерской.

– Не говори так.

– Почему тебе можно, а мне нельзя?

– Потому что это мой хлам, моя мазня. Как хочу, так и называю. – В глазах Евы блеснула обида. Глаза сразу покраснели. Еще чуть-чуть, и из них покатились бы слезы.

– Да ладно тебе! – не оборачиваясь, сказал Федор. – Пожалуй, я заберу вот эту и эту мазню. У друзей скоро день рождения. Тебя не затруднит поставить здесь свою подпись?

– Да, конечно. – Ева прикоснулась к обеим полотнам кистью. – Уверена, что ты получишь натянутую улыбку благодарности, а эти рамки они сложат куда-нибудь на антресоли, где им, собственно, и место.

– Это уже их дело. А что ты пыталась изобразить вот здесь?

– Ревность! Неужели не понятно? Все буйство бестолковых эмоций, которых переживает человек, рисуя себе картины измены.

– Теперь вижу. Вот эта загогулина похожа на червяка.

– Нет там никакого червяка! Это просто набор красок, их слияние и взаимодействие. Видишь, у каждой картины есть свой рельеф. Смотри, как это делается. – Ева взяла густой мазок краски и провела его прямо по гребню волны. – Создается впечатление, что тебя сейчас может захлестнуть...

– Меня уже захлестнуло. – Федор обнял возлюбленную, поднял ее на руки и понес вниз по ступенькам.

– Куда мы? – смеясь и суча ногами, прошептала Ева.

Федор больше не сказал ни слова. Положив девушку на кровать, он стал целовать каждую клеточку ее тела. Ева никогда раньше не испытывала ничего подобного. Даже в самых смелых мечтах она не могла предположить, что ее тело будет дрожать и переливаться, качаться на волнах добровольного безумия и останавливаться только затем, чтобы перехватить дыхание. Что он делал с ней? Как ему удалось разбудить этот вулкан? И как она будет теперь жить дальше, узнав, что между жизнью и смертью есть момент блаженного полета, который заставляет тебя хоть ненадолго оторваться от земли и парить вместе с тем, кто подарил тебе это чувство.

– Почему ты плачешь? Я сделал тебе больно? – спросил Федор, когда они уже просто лежали в объятиях друг друга.

– Немного. Вот здесь. – Ева положила руку себе на грудь, туда, где захватывает дыхание, когда с тобой происходит что-то особенное.

Федор дождался, когда девушка заснула, потом снова поднялся на чердак и кропотливо перебрал все картины. Он вышел из дома с четырьмя аккуратно свернутыми полотнами.

Пожалуй, это был первый читаемый мною женский роман. Я читал его стоя, сидя и лежа, поглощая информацию большими жадными глотками. И хотя я не доверял эзотерике и знаковым совпадениям, но четко понимал, что сам Господь благословил союз Марианны и этого художника по фамилии Вильмонд. Судьба сводила их несколько раз, давая понять, что им суждено быть вместе.

«Первый раз мы встретились на выставке. Я пришла туда с подругой, чтобы взглянуть на копию портрета Моны Лизы. Для актрисы очень важны нюансы и полутона. Она должна обладать проницательностью, уметь перевоплощаться и копировать каждую деталь. И когда я смогла рассмотреть картину, то попыталась представить себя героиней с самой таинственной улыбкой на свете. Копируя мимику Моны Лизы, хотела улыбнуться так же. Я заметила чью-то тень справа, и, обернувшись, увидела незнакомца. Это был очень странный человек. Мне никогда не нравились мужчины с бородой и усами, лица которых слишком закрыты, чтобы можно было предугадать черты характера. Но тут совсем другой случай. Глаза выдавали в нем нечто такое, что сразу притягивало. Мне вдруг захотелось стать частью его внутреннего мира. Ведь тогда мой мир станет глубже. Я полюбила его задолго до того, как он начал говорить. Не осуждай меня, дорогой дневник, за мою поспешность и легкомыслие, но разве жизнь не слишком коротка, чтобы бродить по призрачным замкам, так и не найдя нужную дверь...»

Чем дальше я читал дневник, тем больше понимал, как же причудливо, должно быть, сплелись гены в ребенке, которой появился на свет у этих родителей. Этим ребенком стала Ева-Мария.

«...И тогда я пришла к гадалке. Ее звали Фрида. Она говорила людям правду о прошлом и настоящем и видела, что с ними будет. Мне не терпелось услышать подтверждение своих внутренних ощущений. Он стал моей судьбой, любовью, фатумом. Квартира Фриды находилась в Лялином переулке. Сначала меня удивило, что таинства могут происходить в назначенных местах, но то, что я услышала от гадалки в тот день, не мог знать никто, кроме меня. Я поверила ей».