Ногадишао подле нее разминал свои одеревеневшие руки и заскрежетал сломанными зубами.

– Неужели это оно, шаоха? Неужели это и есть то величайшее бедствие, которое нам суждено было предотвратить?

– Нет! – Миуко попыталась подтолкнуть его в сторону леса, подальше от храма, но его огромная туша не сдвинулась с места. Если Туджиязай смог превратить в убийц жрецов, что тогда сможет сделать с дайганой?

Ей не хотелось этого узнавать.

– Ты должен уходить отсюда! – Миуко снова толкнула его, на этот раз достаточно сильно, чтобы он, встревожившись, попятился назад. – Пожалуйста, Ногадишао, ты в опасности…

– ХА! Я И ЕСТЬ ОПАСНОСТЬ! – взревел он.

Миуко хотела возразить ему, но ее внимание привлек главный жрец и его прислужники, направлявшиеся к вратам духов.

– Нет! – прокричала она. – Остановитесь!

Но никто не послушал. Никто и никогда не слушал ее.

Оскалив зубы, Миуко сорвала одну из своих перчаток и бросилась к Ногадишао, ударив его тыльной стороной ладони. На секунду его жизненная сила потекла в нее, яркая, как кровь, и столь же сладкая, прежде чем она отодвинулась.

– БЕГИ! – закричала она.

Взвизгнув, лесной дух отшатнулся от нее, как побитая собака.

– Но, шаоха, ты ведь за этим и привела меня сюда, а? Мы должны…

Но она не позволила ему договорить. Переполненная новой живительной энергией, Миуко снова накинулась на него, ее пальцы изогнулись в холодные смертоносные крюки.

– Я СКАЗАЛА ТЕБЕ БЕЖАТЬ!

Окинув девушку последним растерянным взглядом, он галопом помчался подальше от храма, исчезая в лесу со страдальческим воем.

У Миуко не было времени убедиться, что он действительно ушел. Накинув заклинания жрецов на шею, как ожерелье, Миуко вновь натянула перчатку на руку и побежала к храму. Алые врата полыхали, защитные заклинания исчезали, пока чернила цвета индиго пузырились и растворялись в огне. Недолго думая, Миуко перепрыгнула через пламя и бросилась вверх по тропе, в то время как жрецы сражались вокруг нее, хватая и царапая друг друга голыми руками, а языки пламени все сильнее облизывали деревья и деревянные обители.

Она отыскала главного жреца, сражающегося со своими учениками перед вздымающимся идолом Накаталоу. Знамена превратились в удавки. Шесты превратились в пики. И только главный жрец, казалось, не попал под влияние демонической силы, оказался невосприимчив к силам Туджиязая, как и кякедзуя.

Миуко метнулась сквозь толпу бьющихся врукопашную послушников, оттаскивая жреца от своих слуг, что набросились друг на друга, как только главный жрец скрылся из виду.

– Слишком поздно! – закричала она, когда тот вырвался из хватки. – Ты должен уходить отсюда. Если хотя бы один из вас сбежит, вы сможете восстанов…

Но рев, вырвавшийся из леса, превратил ее слова в пепел на языке.

Ногадишао? Сердце сжалось. Неужели ей все-таки не удалось спасти его?

Но это была не дайгана.

Над верхушками деревьев взмыла огромная фигура духа – великан с каменной кожей, такой громадный, что отбрасывал тень на весь храм. В глазницах вместо глаз и вдоль покатых плеч полыхало пламя, воспламеняя лес, пока он мчался к Дому Ноября.

Земля содрогнулась, всколыхнув деревья и заставляя здания храмов раскачиваться на своих основаниях.

Главный жрец резко вдохнул.

– Это дух нашей горы, – произнес он. – Только теперь это яса [29] .

Миуко с ужасом в глазах наблюдала, как создание разрушило расписной портик одним взмахом своих массивных передних лап.

Вот что силы Туджиязая делали с духами.

Они превращали их в демонов.

– Должно быть, он почуял беспорядки и пришел, чтобы остановить их. – Жрец перевел свои налитые кровью глаза на Миуко. – Какое зло ты навлекла на нас?

Она ударила его по лицу облаченной в перчатку рукой, поразившись своей жестокости. Действительно ли она хотела ударить его?

У нее не было времени размышлять над этим.

– У тебя сейчас есть дела поважнее, чем отчитывать меня, жрец, – прорычала она. – Гора превратится в ойю, если ты не успокоишься. А теперь слушай меня. Можешь ли ты связать горного ясу?

Он должен был бояться ее – и, возможно, боялся, – но пощечина, похоже, пробудила в нем дух воина, который она заметила в нем раньше, потому что тот кивнул.