У него не болит голова, от напряжённости. Не возникает кризиса идей. Он сухо анализирует и делает выводы двадцать четыре на семь на триста шестьдесят пять дней в году.

— Расчет произведен, — невозмутимо продолжал ИскИн, не обращая внимания на мой ступор. — для производства ста болтов из высокоуглеродистой стали требуется приблизительно двадцать пять килограммов железного лома. Время производства — два часа тридцать минут. Для производства десяти композитных арбалетов модели «кулибин-кречет-м2», сокращенно «ККМ-2»…

— Погоди… как ты его назвал? — перебил я его.

— «Кулибин-Кречет-М2». Считаю данное название вполне логичным, отражающим имена создателей и номер модификации. Если у вас есть возражения, я готов их рассмотреть.

— Нет, возражений нет, — сказал я, все еще пытаясь переварить услышанное. — Продолжай.

— … для производства десяти арбалетов требуется: двадцать килограммов железного лома для металлических компонентов, пятнадцать килограммов древесины твердых пород для ложа и приклада, и приблизительно пять килограммов сырья на основе кремния и углерода для синтеза высокопрочного композитного материала для плеч и тетивы. Кремнийсодержащее сырье — обычный речной песок. Углеродсодержащее — древесный уголь. Все компоненты имеются в вашем распоряжении. Время производства всей партии — около восьми часов. Жду ваших указаний, барон.

Я молчал, глядя на черный куб. Восемь часов. За восемь часов он может произвести десять усовершенствованных, мощнейших арбалетов, которые по своим характеристикам превосходили все, что было создано в этом мире. Это… это была не просто технология. Это была революция. Это был тот самый прогресс, о котором я не просто думал и которого вожделел, нет. Это был Прогресс с большой буквы.

— Загружай чертежи болтов, — сказал я уверенно. Внутри меня все бурлило. От восторга и от желания продолжать работу. Давно я не испытывал такого энтузиазма. — Мы пока начнем наносить материал.

— Выполняю.

Процесс пошел сам собой, и это было самым удивительным. Не было больше неопределенности и ожидания неизвестности перед каждым шагом.

Была цель, был инструмент, и была команда, готовая работать. Мы таскали сырье — ржавый металлолом, собранный по крупицам, песок с берега реки, древесный уголь из временной печи, которую Михалыч соорудил почти сразу по возвращении — и загружали его в приемный отсек «Феникса».

Не сказать, что это был адски сложный труд. Принтер работал на удивление шустро, равномерно потреблял сырье и выдавал результат постепенно, с размеренным, почти медитативным гулом. Так что для его обслуживания вполне хватало меня одного и кого-нибудь из хламников, сменявших друг друга. Остальные же занимались своими делами — убирали двор, ходили на охоту, заготавливали дрова на зиму, которая уже дышала в затылок холодным, промозглым ветром.

Очень скоро первая партия из сотни идеальных, остро заточенных стальных болтов была готова. Они лежали в специальном ящике, один к одному, холодные, смертоносные, совершенные в своей простоте.

Затем пришлось немного повозиться, чтобы наладить производство арбалетов. Все же таскать речной песок ведрами было тем еще увлекательным занятием.

Именно во время одной из таких «песочных» ходок, когда я, нагруженный двумя тяжелыми ведрами, возвращался от реки к поместью, я и увидел ее.

Там, где еще недавно был лишь пустой берег и мои эскизы на пергаменте, теперь стояла она. Настоящая, полноценная водяная мельница. С огромным, аккуратно сколоченным колесом, которое медленно, но уверенно вращалось под напором речного потока. С крепким срубом, с крышей, покрытой дранкой, с желобом, подающим воду на лопасти.

Вот просто взяла и стояла. Словно выросла здесь сама по себе, как гриб после дождя.

Я замер, едва не выронив ведра. Мозг отказывался верить увиденному. Я протер глаза. Нет, не мерещится. Стоит. Работает. Вернувшись с двумя ведрами песка в поместье (так как повозками таскать по узкой тропе было неудобно), я первым делом выцепил Василя, который как раз руководил процессом укрепления одной из стен частокола.

— Василь, — обратился я к нему. Он тут же обернулся и замер на месте, вытянувшись по струнке, словно набедокуривший кот, пойманный на месте преступления.

— Да, барин? — осведомился он, его лицо выражало крайнюю степень озабоченности.

— Мельница, — сказал я, пытаясь подобрать слова, но в голове крутилось только одно.

— Что… мельница, барин?.. — переспросил он, его глаза забегали.

— Она стоит. На реке.

— Стоит, барин… а что, она должна делать что-то другое? — с неподдельным недоумением уточнил староста, явно пытаясь понять, что же он и его мужики сделали не так. Может… она должна была летать? Или ходить по лесу, как та избушка на курьих ножках из старых сказок? А может, петь песни по утрам?

— Верно, — я не смог сдержать усмешки. — Стоит. Но… когда вы успели? Я же только чертежи оставил.

— Ну… — Василь немного расслабился, видя, что я не сержусь. — Знаете, барин, пока вы там на Север ходили, аванпост этот вот сооружали, потом этот кубик ваш волшебный искали… нам тут, в Хмарском, делать-то особо нечего было. Мы-то все домики уже отладили, к зиме подготовились, крыши перекрыли, щели законопатили… Жаль, правда, что поле возделать не успели, год уже ушел… — с досадой посетовал староста.