Мы совершали долгие переезды между Бостоном и его фермой в штате Мэн. Я рассказывал ему истории о слепых обезьянах, которые могут видеть, гориллах, которые могут читать мысли, людях, которые общаются с мертвыми. Дэн ограничивался краткими ответами «да» и «нет». Я рад тому, что спустя годы мы пришли к взаимопониманию по многим вопросам. Однако он по-прежнему считает, что некоторые вещи, на которые я опираюсь при обсуждении сознания, «трудно представить или принять всерьез». И в этой рецензии Дэн утверждает, что не понимает не только он, но и «все остальные».

Если я хочу, чтобы чтение этой книги стало для вас увлекательным, мне нужно это исправить. Поэтому в следующих нескольких главах я расскажу о первых важных встречах и открытиях. Я расскажу вам про некоторых людей, животных и про эксперименты, которые стали счастливой случайностью на заре моей карьеры, и объясню, как они повлияли на зарождение идей, которых я продолжаю придерживаться пятьдесят лет спустя.

Я знаю, что такая структура повествования – это определенный риск. Вы можете задаться вопросом, к чему это приведет. Вы можете подумать, что здесь слишком много меня. Я могу только надеяться, что ценность этого рассказа как личной истории станет очевидной при дальнейшем прочтении.

Хочу еще кое-что сказать про структуру книги. Я надеюсь, что к концу погружения в тайны сознания мы получим ответ на вопрос, кто или что в мире – помимо нас самих – может быть сентиентным. Для этого нам понадобится теория того, как и почему эта удивительная форма опыта могла появиться как биологическое явление, которому способствовал естественный отбор.

Как только мы перейдем к теории, я собираюсь поделиться некоторыми сложными идеями. Все это не потребует от вас глубоких знаний данной области. Но, как вы уже, возможно, обнаружили в предыдущей главе, будут места, где мои слова прозвучат противоречиво, где вам придется дважды подумать, прежде чем согласиться с ними (и, конечно, после размышлений вы можете прийти к выводу, что это не соответствует действительности!). Это будет компромиссом между историями, фактами и теорией. Я позволю фактам побуждать к поиску теории, а теорию – к поиску фактов. Думайте об этом как об игре на концертино [7] . При растяжении мехов внутрь поступает свежий воздух. А при их сжатии тот же воздух выходит наружу. Язычки захватывают его каждый раз. Надеюсь, что мелодия будет звучать гармонично.

Я поступил в Кембриджский университет в 1961 году и вскоре мне устроили настоящую проверку на прочность. Мой преподаватель по физиологии, Джайлс Бриндли, прислал мне записку с предложением встретиться с ним в его лаборатории. Я пришел в назначенное время и постучал в дверь. Отдаленный голос произнес: «Войдите». Я открыл дверь в комнату, окутанную темнотой. «Сюда», – сказал голос. В дальнем углу я различил тусклое свечение катодно-лучевой трубки. «Вы можете включить свет в комнате». Теперь я увидел его. На нем не было ничего, кроме нижнего белья. Он стоял в ванне с соленой водой. На голове у него был шлем, из которого торчал металлический стержень, направленный прямо в правый глаз. В руке была кнопка электрического переключателя.

«Хамфри, не так ли? Вы рано». Но я пришел вовремя. Он явно устроил все так, чтобы я застал его в подобном виде. «Неважно. Вы можете увидеть мою экспериментальную установку. Я занимаюсь изучением фосфенов по методу Ньютона. Когда я нажимаю на кнопку, ток из стержня проходит через заднюю часть сетчатки». Он нажал на кнопку. «Вот, я все еще вижу перед глазами круги при включенном свете. Но теперь эффект обратный тому, что был в темноте, их цвет не красный, а синий».

«Что вы имеете в виду, когда говорите, что видите?» – хотел я спросить. – «Как вы можете видеть электрический ток?» Но я не стал задавать эти вопросы. Он оделся и произнес. «Полагаю, вы сами захотите стать подопытным. Я говорю всем моим студентам, что важны факты, а не теории. Конечно, наиболее убедительны те факты, которые вы наблюдаете воочию». Да, согласен, я в деле!

Бриндли, как я узнаю позже, имел репутацию человека, склонного экспериментировать на себе. В классическом исследовании феномена «двойной боли» он показал, что, когда человек получает неприятный удар током по ноге, он испытывает два отдельных болевых ощущения: одно почти сразу – по быстрым нервным волокнам в мозг – и другое через две-три секунды – по гораздо более медленным волокнам. Он был главным подопытным.

У него также была тяга к театральщине. В 1983 году на международной конференции, посвященной эректильной дисфункции, он вышел на сцену с эрекцией, хорошо заметной под брюками. Бриндли объяснил аудитории, что сделал себе инъекцию папаверина в своем гостиничном номере перед тем, как прийти на лекцию. Позже один из потрясенных свидетелей описал это так: «Затем он резко скинул брюки и трусы… Он сделал паузу и, казалось, обдумывал свой следующий шаг. Ощущение драмы в комнате было осязаемым. Затем он со всей серьезностью сказал: «Я хотел бы предоставить некоторым из зрителей возможность подтвердить степень набухания». Спустив штаны до колен, он ковылял по лестнице, приближаясь (к их ужасу) к урологам и остальным коллегам в первом ряду»[7].

Но вернемся к фосфенам. Фосфены – это зрительные ощущения, возникающие в результате стимуляции сетчатки глаза не светом, а механическим давлением или, как в данном случае, электрическим током. Они были описаны еще в древности. Ньютон начал свое исследование в 1670-х годах, когда ему было 24 года. В своих комнатах в Тринити-колледже он провел ряд экспериментов, которые по уровню самоотверженной преданности науке превзошли даже эксперименты Бриндли. Вот его записи:[8]

«Я взял длинную тупую иглу из слоновой кости и поместил ее между глазом и костью так близко к задней стороне глаза, как только мог: и, надавив на глаз концом булавки, увидел несколько черно-белых и цветных колец… Если эксперимент проводился в светлой комнате и мои глаза были закрыты, то свет проникал сквозь веки. Появлялся большой темный круг… Но, напротив, если я проводил эксперимент в очень темном помещении, появлялся круг красноватого оттенка».

«Зрение, – заключил он, – осуществляется в сетчатке, потому что цвета возникают при нажатии на заднюю стенку глаза».

Через неделю я снова был в лаборатории Бриндли – со шлемом на голове и палочкой у глаза. Да, я видел это. Ощущения относились, безусловно, к зрительным. Я сразу понял, почему меня должны интересовать фосфены. Они показывают физиологическую сторону зрения.

Из пяти наших чувств зрение часто считается самым важным, за ним идут слух, обоняние, вкус и осязание. Платон ранжировал чувства в зависимости от того, насколько далеко они распространяются за пределы нашего тела. Зрение может поведать нам о звездах, а осязание – только о том, что соприкасается с нашей кожей. Поэтому зрение в наименьшей степени искажено нашей животной природой.

Конец ознакомительного фрагмента.