— Да, проступки можно разделить на действия, которые идут вразрез с Винаей, и действия, которые неприемлемы для общества в целом. Однако есть проступки, которые являются нарушением одной лишь Винаи.

— Существует ли такое правило, согласно которому нельзя проповедовать стоя, если слушатель сидит?

— Да, — ответил я.

— Это восходит к индийскому обычаю. Но в современной Англии можно видеть, что слушатели там сидят, а лектор стоит. Таков обычай этой страны. Если его нарушить, это вызовет недовольство у людей. Но нарушишь ли ты Винаю, если поступишь так, как хотят эти люди? Навредит ли кому-нибудь то, что ты будешь изменять это правило в соответствии с обычаями каждой отдельной страны? Думаю, положение о деньгах тоже относится к этой категории. Если иметь дело с деньгами — недобродетельное занятие, то все миряне накапливают неблагую карму. Почему это должно быть недобродетельным только для биккху? Это правило было введено для удобства монашеской общины. Нет ничего плохого в том, что биккху решает денежные вопросы с другим биккху. Что ему использовать для обмена? Сегодня в ходу бумажные деньги. Если биккху может взять деньги у другого биккху, то почему не может взять у мирянина? „Кауа vikkaya" и, jata, rupa, rajata“—два разных правила. Но комментаторы все смешали в одну кучу, и поэтому у биккху связаны руки. Биккху запутались в правилах Винаи. Им нужно разрешить это затруднение. Предположим, ты получил срочное приглашение выступить в Штатах на религиозном собрании. Ты можешь и хочешь это сделать, но откуда возьмутся деньги?

— Я смогу достать деньги, если расскажу кому-нибудь об этом.

— Так они и дали! Скорее они скажут: «Учитель, вам незачем туда ехать. Пусть едет кто-нибудь другой». Никто не поможет. Кому охота расставаться со своими деньгами? Я не езжу за границу за чужой счет. Ко мне перешла часть отцовского состояния, и эти деньги я и трачу на поездки. Только когда я стал поступать таким образом, люди начали помогать мне деньгами. Люди любят давать тем, кто не испытывает нужды. По крайней мере, сингальцы так делают. Поэтому я не очень доверяю людям в таких вопросах. Не нужно рассчитывать на их помощь. Пусть лучше будет немного денег в банке, которые в случае чего можно снять. Тогда не придется ни у кого ничего выпрашивать. — И он продолжал рассуждать в таком духе: — Опираясь на Винаю, ты думаешь, что совершишь проступок пачиттия (pacittiya), если будешь иметь дело с деньгами. Но представь, что ты можешь потратить эти деньги на то, чтобы отправиться за границу и обучить многих людей Дхарме. Что важнее: страх совершить проступок пачиттия или великая польза, которую ты принесешь Сасане? Ты можешь смыть свой грех, начитывая „ават“, но если ты не отправишься в путь из страха прикоснуться к деньгам и совершить проступок, как же служить Сасане?

Сложно выйти победителем в споре с Анагарикой Дхармапалой. Но даже тогда я возразил ему:

— В любом случае биккху не пристало владеть деньгами.

Он продолжал:

— Ладно. Но вот что я тебе скажу: сегодня ничего нельзя сделать без денег. Ни лекарств достать, ни на поезд сесть. Как же тогда передвигаться бедному биккху? — Я молчал. — Представь, что тебе нужно сделать какую-то важную работу. Единственная дорога к месту назначения залита сточными водами. Если нужда велика, ты пойдешь, не так ли? Ты пойдешь по грязи, доберешься до нужного места, вымоешь ноги и приступишь к работе. Ты думаешь, что совершаешь преступление, имея дело с деньгами. Будь по-твоему. Как и в случае с этой важной работой, доберись, куда тебе нужно, вымой ноги, приведи себя в порядок, прочитай „ават“ и освободись от груза. Оставь эти мысли насчет денег. Положи немного денег в банк — не на еду и напитки, а на служение Дхарме, — посоветовал он мне. Я промолчал.

В колледже «Ананда» один учитель музыки часто оставлял у меня в комнате свою фисграмонию, боясь, что ее могут повредить, оставь он ее где-то еще. И вот как-то раз Анагарика Дхармапала увидел ее у меня. Он бросил на меня лукавый взгляд и улыбнулся:

— Если играешь, делай этой за закрытыми дверями. Пусть дети не видят.

Я ответил:

— Это фисгармония учителя музыки. Он держит ее у меня ради сохранности. Я ее даже не трогаю.

— Не будь таким дотошным. Это искусство. Разве ты сам не учился музыке?

— До того как стать монахом, я учился играть на скрипке. У меня также хорошо получалось петь. Но я оставил все это, когда стал монахом.

— Ну если ты играл на скрипке, освоить фисгармонию будет для тебя парой пустяков.

— Теперь я монах, и это меня не интересует. Будда говорил, что монахам не следует заниматься «танцами, песнями и музыкой» (пасса, gita, vadita).

— Тут речь идет об увеселительных песнях, о чувственных, мирских песнях, которые мешают трезво мыслить. Но разве ты не замечал, что от хвалебных песен Будде растет преданность? Разве сам Будда не сочинял песни?

— Когда?

— Когда Будда останавливался в Бенаресе, Уттара Манавака попросил его сочинить ответную песню для нагайны.

— Да, было такое.

— Разве не сам Будда сочинил эту песню?

— Да, это был он.

— А песня, которую Будда сочинил для Чатты Манаваки? «Величайший оратор среди людей» („Yo vadatam pavaro“)? Под нее можно танцевать даже быстрые танцы. Если сам Будда сочинял песни, почему же они попадают под запрет наряду с танцами и музыкой? — Я не ответил. — Плохо все, что привлекает человека к проявлениям мирской жизни, но такие стихи, как «Величайший оратор среди людей», усиливают веру и поэтому они полезны. Песни, связанные с Дхармой, не несут никакого вреда. Именно поэтому Будда сочинил стих для Уттары Манаваки. И неважно, как это стали трактовать в дальнейшем, — действия Будды говорят о том, что песни о Дхарме не являются чем-то дурным. И разве Будда не дал биккху свое дозволение на пение, сказав „anujanami bhikkhave sara bhannam"? Что такое „sara bhannam"?

— Мелодичный голос, — сказал я.

— Это не совсем точный перевод. Так трактуют те, кто ничего не смыслит в пении. Мы знаем, что существует семь нот, так?

— Да.

— Существует семь нот (sa, ri, ga, та, pa, da, ni), к каждой из них есть еще два полутона, что в сумме дает нам двадцать одну ноту. Возвышать и понижать свой голос в соответствии с этими нотами называется «свара-банья» (,swara-bhanya“). Без овладения этим искусством не получится хорошего чтения гатх и пиритов. «Свара-банья», о котором говорит Будда, есть не что иное, как умение читать нараспев по нотам. Фисгармония учит нас нотам. Нет ничего страшного в том, чтобы изучать музыку как науку. Конечно же, это не стоит афишировать. Но спокойно можно играть, когда никто не слышит. Эти знания могут быть очень полезны для биккху.

Я слушал его, ничего не отвечая. На некоторые вещи он смотрел совершенно другим образом.

В один из декабрьских дней 1926 года я впервые встретился с Кришнамурти. Дружба, которая зародилась тогда, продолжалась до самой его смерти. Меня направил к нему доктор Адикарам. Я думаю, что Кришнамурти был человеком, размышлявшим в тишине. Он открыто выражал свои взгляды, невзирая на мнение окружающих. Он обладал глубоким пониманием жизни. Сначала он практиковал йогическую медитацию. В юности он занимался даже кундалини-йогой и развил сверхъестественные способности. Кришнамурти обладал удивительным даром: во время проповеди каждому слушателю казалось, что тот говорит на его родном языке. В одни из каникул в Кембридже Кришнамурти со своим младшим братом Нитьянандой отправился в Огайо, к своему опекуну г-же Анни Безант. К несчастью, Нитьянанда скончался от внезапной болезни. Кришнамурти стал размышлять о том, как преодолеть свою скорбь. Наконец его осенило: он горевал из-за мысли «это мой брат». Тогда он стал рассуждать над словом «мой». Если есть «мое», то есть и «я». Но что такое «я»? Он принялся искать то, что скрывается за словом «я». Благодаря этому исследованию он понял, что нельзя выделить ничего такого, что называлось бы «я». Жизнь — это собрание физических элементов, которые возникают, поддерживаются и исчезают, а также цепочка ментальных образований, которые находятся в постоянном движении. Все они изменяются каждое мгновение. Таким образом, не существует никакой нерушимой сердцевины под названием «я», «мое» или «душа». Поскольку люди не понимают этого, они становятся рабами заблуждения, будто существует некое «я». Это озарение полностью изменило его. Его благодетели из «Теософского общества» Анни Безант и Ледбитер верили в существование души. Он же указал на то, что это ложный взгляд. С тех пор его лекции строились на том, что души не существует.