Сердце забилось быстрее. Это как влюблённость. Я никогда не была в библиотеке, тётушка всегда приносила мне книги, поэтому… мой первый раз, вскруживший мне голову, случился здесь и сейчас!

И я впервые была благодарна сестре, ведь я поступила в РАМ и познакомилась с её знаменитой библиотекой, хранящей столько знаний, что, говорят, она может сравниться даже с королевской!

И даже пахло не пылью и стариной, а сладко, вкусно… мёдом!

— Я влюбилась, — прошептала, сделав несколько шагов вперёд, и…

Застыла, потому что только сейчас заметила за столом того самого библиотекаря, о котором упоминала Бажена!

Женщина, действительно напоминающая медведицу всеми чертами лица, обширной волосатостью, сгорбленностью и лапами, была полупрозрачной! С голубоватым оттенком. Медведица поправила на переносице очки и взглянула на меня вопросительно.

Нимфа… она точно нимфа! Обычно только они бывают такими полупрозрачными.

Но ведь нимфы — это несчастные девушки, которые стали лесными духами. Их пожалела хранительница леса и сделала их души бессмертными. Теперь они — бестелесные создания, сохранившие воспоминания о прошлой жизни, но лишённые боли прошлого, оттого жизнерадостны и легкомысленны.

Но, видимо, не все, судя по грозному взгляду местного… э-э… библиотекаря. Миловидная медведица с приглаженной шёрсткой и добрыми-глазами бусинами перебирала достаточно пластичными пальцами на правой лапе формуляры и только после внимательно взглянула на меня.

— Здрав-ствуй-те, — сказала с запинкой и тихонечко выдохнула.

Никогда прежде мне не доводилось сталкиваться не то что с малоземцами, а с нимфами! В Фаргосе они совсем не водятся — они ведь лесные жительницы, а наши леса отравлены проклятием.

— Мадам Урса! — улыбнулась Бажена, оттеснив меня. — А мы за книгами для новой студентки.

Гномка толкнула меня локтем, и я вытащила из внутреннего кармана плаща документы и передала их библиотекарю. Она взглянула на бумаги, а после на меня. Прищурилась, клацнула зубами в раздумье.

Интересно, как она стала нимфой? Она должна была изнывать от тоски. Муж, ей изменил муж? Какой-нибудь огромный медведь-гризли, который дома тиранил бедную жену, превратив её в самую несчастную женщину на свете. Летом они добывали мёд и варили из него медовуху, держа где-нибудь небольшой трактир, а поздней осенью закрывали его и отправлялись в спячку до весны.

Вполне себе могу представить такой исход. Но не хотелось бы в него верить.

— Первый курс, зоомагический факультет, — наконец произнесла она. — Эрелин Эндервуд… Знакомое имя. Кажется, вы уже учились?

Я ожидлала, что меня окатят презрением, но, судя по всему, Эрелин была посетительницей библиотеки лишь однажды — когда впервые получала книги. Что ж, хоть здесь приятность: не будет ко мне предубеждения. Лучше бы Эрелин и другие места посещала как можно реже. А лучше — вообще не ходила на лекции.

— В прошлом году учёба мне давалась тяжело, но в этом планирую наверстать пропуски.

— Хорошо, — равнодушно откликнулась она и кивнула на столик в углу, которого прежде я не заметила. — Вы пока чай попейте. С оладушками и мёдом. Сама собирала и готовила. Чашки потом за собой вымоете.

Так вот откуда запах мёда в библиотеке! Я хотела отказаться, но не успела — Бажена потянула меня в сторону и усадила на стул. Мадам Урса поспешила к стеллажам, а гномка начала споро расставлять нам чашки. А ведь я опять забыла сегодня о еде — скорее всего, целитель поил меня укрепляющим отваром, потому до этого есть и не хотелось. А вот сейчас я осознала, что страшно голодна!

А оладушки так и манили. Бажена налила себе в пиалу прилично мёда, а затем щипцами подхватила три кругленьких толстеньких блинчика… подумав немного, подхватила четвёртый, а там уже и пятый.

— Они вкусные, — доверительно и достаточно громким шёпотом сообщила Бажена, — очень! Лучшие, что я пробовала.

Не доверять гномке с бытового факультета причин не было, поэтому я осторожно положила себе оладушек и… о, какое это блаженство! Он буквально таял во рту, а цветочный мёд с необычными пряными нотками просто сводил с ума. Мадам Урса, которая давно закончила со сбором книг, теперь посматривала на нас с умилением.

Мне вновь вспомнилась тётушка. Я взгрустнула. Как же мне хотелось бы сейчас её утешить! Может, написать письмо? Нет, слишком опасно. В первую очередь для самой тётушки Агнес, ведь герцог и герцогиня, если перехватят послание, могут списать на неё все мои грехи.

Поев, мы с Баженой помыли чашки в туалете, причём подруга приложила ещё и бытовую магию, так что они блестели и были сухими, когда мы поставили их на стол.

— Ваши книги, — довольно сказала мадам Урса, — заглядывайте ещё. Накормлю. Худенькие такие, что без слёз не взглянешь.