А вот душ следовало принять. Хотя бы для ощущения уверенности в себе.

Слава богу, в выделенном мне блоке, имелся санузел, где был не только унитаз, но и душевая лейка над эмалированным корытом, жалким подобием ванны. Тем не менее соседи по этажу, называли меня буржуем и частенько напрашивались помыться, особенно девушки, и заодно состирнуть бельишко. Альтернативой был общий душ на первом этаже, но там за девушками постоянно подглядывали. В перегородке, отделяющей мужское отделение от женского, все время кто-то проверчивал дырочки.

Казалось бы, вокруг полно молодых спортивных девок, а я ищу где-то на стороне. Но, во-первых, есть проверенное жизнью правило — не иметь интимных связей, там, где живешь, дабы в дальнейшем бывшие подружки не отравляли тебе жизнь. А во-вторых (и главных), я не мог им всем простить, что они видели меня паралитиком, недвижным калекой, ходящим под себя. Это я мог простить только Марине, но она не в счет.

Странное чувство — в теле двадцатиоднолетнего Михаила я нервничал перед свиданием как подросток, хотя память семидесятилетнего Марка хранила сотни таких встреч. Очевидно, Михаил не был ловеласом.

К четырём всё было готово, я лежал на кровати и, коротая время, читал Стругацких — «Понедельник начинается в субботу». В прошлой жизни эта книга для меня была классикой, а здесь — свежая новинка.

Точно в назначенное время — 18.00, я подошёл к метро «Сокол». Народу было много и, чтобы не потеряться в толпе, я решил стоять прямо у выхода с эскалатора — так, чтобы можно было сразу увидеть друг друга. Как сегодня могла быть одета Наташа, я не знал, да и вообще, как выглядела — плохо помнил. Поэтому больше надеялся на то, что девушка сама ко мне подойдёт.

Пропустив очередной поток граждан, я проскочил внутрь и встал на самое видное место в двух шагах от эскалатора. Из-под земли на меня выплывали фигуры в военной форме и в штатском, мужского и женского пола, молодые и старые. Почти у каждого на лице ничего кроме усталости…

Вдруг я увидел её. Она так неожиданно шагнула ко мне с эскалатора, оторвавшись от общего потока, что я немного опешил.

Наташа оказалась совсем не такой, какой я её смутно помнил с вечера свадьбы. При дневном свете и без парадного макияжа она выглядела юной, почти девочкой — хрупкая фигурка в простом песочного цвета пальто. Каштановые волосы собраны в высокий хвост, открывая чистое лицо с россыпью веснушек на носу. Глаза — большие, серые, с поволокой, смотрели с лёгким любопытством и тревогой. В ней не было ничего от тех опытных, искушённых женщин, с которыми я привык иметь дело в своей прошлой жизни. Это была сама невинность, облачённая в советский габардин и туфли-лодочки, купленные, наверное, к выпускному.

Мне стало немножко стыдно за свои низменные помыслы, но я их не утратил.

— Извини, я немного опоздала, — сказала она, улыбаясь. — Ты давно ждёшь?

Я машинально посмотрел на часы.

— Нет, ничего, привет…

Мы вышли из метро и направились через дорогу к трамвайной остановке.

— А куда мы идём? — поинтересовалась Наташа. В её голосе звучала та особенная московская интонация, мягкая и музыкальная, которая почти исчезнет в моем будущем, уступив место более резкому, рубленому говору.

— Мне всё равно, — ответил я. — А куда ты хочешь?

— Не знаю… Мне казалось, ты сам что-нибудь придумаешь. Я не против где-нибудь посидеть.

Я оглядел улицу. Было несколько вариантов — кафе-мороженое на углу, кинотеатр «Ленинград», где крутили «Белое солнце пустыни», или просто прогулка по Ленинградскому парку. Но какое-то наваждение, смесь молодых гормонов Михаила и циничных расчётов старого Марка, толкнуло меня сказать:

— Можно зайти ко мне.

— К тебе? — Наташа смутилась, прикусив нижнюю губу, и на щеках проступил румянец, делая веснушки ещё заметнее. — Даже не знаю. Это удобно?

В этот момент я понял, что совершаю ошибку. Эта девочка была чиста и наивна, как утренняя роса. В моём прошлом, в циничных двухтысячных, такое приглашение воспринималось как должное. Но здесь, в 1969-м, это был почти вызов приличиям. И всё же она не отказала — либо из любопытства, либо из нежелания обидеть.

Когда мы ехали на трамвае, я втирал ей, что мне, как выдающемуся спортсмену выделили отдельный блок в общаге и обещали квартиру.

— Ого! — восхищалась она. — Ты не только командуешь музыкантами, а еще и выдающийся спортсмен! Да на тебе знак качества ставить негде! Достойна ли я?

— Достойна, достойна, — успокаивал я её.

Надо сказать, что наша спортивная общага была весьма либеральна в отношении посещений и до 23 часов, там шлялись туда-сюда все кому не лень.

Вскоре мы стояли в крошечной прихожей моего блока, и я галантно помогал своей гостье раздеться. Её плечи были трогательно острыми, шея длинная, а от волос пахло чем-то свежим, травяным — наверное, отечественный шампунь «Берёзка».

— Извини, пожалуйста, а где здесь… — почему-то шёпотом спросила Наташа.