Коста по очереди оглядел приятелей, хрустнул костяшками пальцев. Происходящее и его злило, но трудно признаваться в собственной глупости и бессилии. Поверил колдуну, думал, что все на мази, и просчитался.

В свете пламени факелов лица подельников выглядели еще более мрачными. Ни здоровяк, ни хорек уже не верили, что удастся вытрясти из бургомистра обещанные триста золотых. Хуже того, сейчас это казалось издевкой.

— Сначала этот проныра Нильс нас кинул, затем его приятель колдун, у нас что на рожах написано — терпилы? — издевательским тоном спросил Ерик, ни к кому конкретно не обращаясь, но при этом недвусмысленно дав понять, что вопрос задан вожаку.

Первым порывом было наказать наглого паскудника, но Коста сдержался, заметив, что Тугар на стороне мелкого заморыша. А значит устраивать драку все равно что провоцировать раскол в их и так маленькой компании.

— Ладно, раз они решили нас обмануть, мы тоже не будем сдерживаться, — мрачно сказал вожак, сжимая и разжимая пальцы.

— И что сделаем? — спросил Тугор, взглядом предостерегая Ерика погодить с очередным саркастическим замечанием, которое явно собирался бросить в лидера, поверившего колдуну.

Коста вдруг холодно улыбнулся.

— Что мы будем делать, говоришь? Ничего особенного, просто расскажем народу правду.

Несколько секунд Тугор и Ерик тупо молчали, переваривая заявление лидера.

— Какую правду? — недоуменно переспросил здоровяк.

Коста оглядел недоумевающие физиономии поддельников с превосходством в глазах и сказал:

— Самую обычную: что бургомистр сговорился с приезжим колдуном и собирается удрать из Винисгорда, оставив горожан подыхать от болезней и мечей андарских захватчиков.

10.

Мы то, что мы делаем, говорим, а главное думаем. Человек сам создает себя, выбирает свою судьбу, что бы об этом не говорили. Строит личность подобно зданию, кирпичик за кирпичиком, день за днем, пытаясь достичь идеала, придуманного в собственном воображении. Иначе зачем вообще жить. И в конечном итоге это влияет на все. Не получится свалить вину на окружающих, они смотрят на нас, представляя такими, какими мы им себя показываем.

Уверенный тон, властный взгляд, гордая осанка. И непрошибаемая уверенность в собственном превосходстве. Настолько сильное, что даже бывалый служака, привыкший ставить подчиненных на место теряется.

— Мы слышали шум, — угрюмо выдохнул десятник.

— Я знаю, — с моей стороны невозмутимый кивок.

Короткая пауза. За спиной старшего стражника пятерка коллег, топчется, сопит, подозрительно разглядывая краешек проема приоткрытой двери, откуда несет запахом горящих свечей и легкого дыма сгоревших в ходе проведенного ритуала колдовских компонентов.

— Что случилось? — мрачно осведомился десятник.

Просто так уйти он не мог, приказ офицера, а главное бургомистра, держит на месте, заставляя через силу выдавливать слова, хотя под надменным ледяным взглядом заезжего колдуна в черных одеждах хотелось иного — уйти в другой конец крыла здания, а лучше вообще свалить подальше из резиденции.

Как ты поставил себя, так тебя увидят окружающие. Как ощущаешь себя, так воспринимают другие. И ни тени сомнений. Ни во взгляде, ни в жесте. А главное — ни малейшего намека на неуверенность.

Га-Хор Куэль Ас-Аджар знал эти нехитрые правила поведения с нижними чинами, и неплохо отточил за время службы в отдаленном имперском форте. Плюс помогало происхождение аристократа, абсолютно уверенного в собственном превосходстве.

— Ничего, о чем бы вам стоило беспокоиться, — холодным тоном ответил я, постаравшись вложить в голос небрежное презрение занятого высокородного, вынужденного отвлекаться на общение с тупыми простолюдинами.

Можно, конечно, припугнуть магией, но чересчур обострять не хотелось. Встретившись с проявлением колдовства обряженные в железо кретины подняли бы переполох, перепугав всех обитателей резиденции. Что сейчас совершенно не нужно.

А вот со снобизмом аристократов они знакомы. Оно им не нравилось, провоцировало неприятие, одновременно напоминая о собственном происхождении, вызывая злость. Но при всем при этом воспринималось привычно. Что в данный момент и требовалось.

— Мы обязаны знать, что здесь не происходит ничего, что могло бы угрожать жизни бургомистра, — засопел стражник, с вызовом приподняв подбородок.

Я внутренне улыбнулся. Как просто оказалось манипулировать бесхитростными вояками. Они были обычными служаками и реакции у них оказались незатейливыми. Потянешь на ниточку и получишь нужную. Непритязательный разум не способен рождать сложные вещи, и задумываться над чем-то, что выходит за рамки круга его понимания.

— Жизни бургомистра ничего не угрожает, — заверил я, но сделал это намеренно надменным тоном.

Стражники еще больше засопели. Окатившая волна презрения со стороны худощавой фигуры задела, но переть напролом все еще не решались.