Сомнительный план, ведь он тоже явно не пальцем деланый, наверное, даже имел опыт битв. Это было видно по тому, как он ведет бой, как умело использует преимущества своего меха.

Но другого плана у меня не было…

Высунувшись из укрытия, я по очереди пальнул из двух своих пушек, заставив противника спрыгнуть с крыши и спрятаться за зданием, а сам двинулся вперед, пытаясь сократить дистанцию.

Он, как и прошлый раз, попытался поменять укрытие, и на этом я его подловил — попадание пришлось в ногу его меха.

После этого я заметил, что он стал куда менее маневренным.

Уже что-то…

Мусорщик попытался вести огонь из-за укрытия: вышел, дал залп, скрылся.

И пару раз у него получилось это сделать, вот только я видел, насколько замедлился его мех, и понял, как смогу его подловить.

Тактика противника мне уже была известна, поэтому я решил, что когда пальну, то выйду из укрытия и ударю в ответ.

Я скосил глаза на экран с состоянием меха. Еще пара точных попаданий в торс — и моему «Волку» придет конец. Противник, если верить бортовому компьютеру, тоже был весьма потрепан.

Как и ожидалось, мусорщик решил использовать свою проверенную тактику, и я даже подыграл ему: пальнул раньше времени и спрятался. Так что ответный его выстрел пришелся не в мой мех, а в укрытие, за которое я его завел.

Отстрелявшись, противник спрятался, но двигался он куда медленнее, чем в прошлые разы.

Вновь начались танцы, он пытался спровоцировать меня на выстрел, и я ему подыграл — дал выстрел, но только из одной пушки, а затем замер, дожидавшись его.

Мусорщик купился. Решив, что я вновь разрядился раньше времени, он вывел свой мех из укрытия, и тут же получил выстрел точно в торс.

Брызнули искры, из поврежденного меха рванул столп огня, а затем он медленно, будто в замедленной съемке, начал падать… Я наконец оторвал руку от сайдстика и тряхнул пальцами, потому что их буквально свело от напряжения.

— Победа! Так ему и надо! — послышались в наушниках восклицания моих соратников.

Поверженный вражеский мех тем временем ярко вспыхнул: выстрелом я повредил его реактор, и тот взорвался.

В следующую секунду что-то с такой силой ударило в спину «Волка», что он чуть было не упал.

Я успел выставить ногу, чтобы удержать равновесие, а затем обернулся. С края обрыва прямо на меня направлялся еще один мех мусорщиков. Он шел и палил по мне из всех своих орудий.

Я зарычал от ярости.

Проклятые варвары! У них нет никакого понятия о чести и достоинстве. Они же сами предложили поединок чести! И что? Осознав, что бой проигран, что их товарищ был повержен, они решили убить меня, наплевав на все договоренности? Бесчестные ублюдки!

— Сдохни, недоносок! — услышал я вопль мусорщика на общем канале.

В этот момент меня охватила такая злость, что словами ее передать было просто невозможно.

Зарычав, как дикий зверь, я схватился за сайдстик, бешено дернул его, заставив торс своего «Волка» резко повернуть к противнику и, прицелившись, выстрелил.

Вражеский мех был так близко, что я видел кабину пилота, как и фигуру за бронестеклом: именно туда я целился.

Выстрел был точным.

На месте кабины возник огненный шар, который принялся плавить броню, пожирать все, до чего мог добраться. Вражеский мех потерял управление и полетел со склона вниз, как снаряд. Я не успел увернуться — он снес «Волка» с ног и придавил всей своей тушей к земле.

В тот момент я боялся только детонации реактора его меха, потому что в этом случае мне пришел бы конец.

Я совершенно забыл о том, что остался еще один мех мусорщиков, но он не был для меня угрозой, потому что воители моего кулака, увидев, как на меня напали мусорщики, мигом его расстреляли…

* * *

Меня извлекли из поверженного меха, доставили с помощью аэроката на базу, где моими ранами занялся дежурный медик.

От него я узнал, что бой уже закончился, и большая часть мусорщиков была перебита, а те, кто умудрился выжить, сбежали. То, за чем они сюда явились, им не досталось — они улетели.

Но и мы за это заплатили — два мех-кулака были уничтожены. Еще минимум пятнадцать машин были в столь жалком состоянии, что возникал вопрос: имеет ли смысл их чинить? Хватало и человеческих потерь. Погибло около дюжины воителей, восьмеро панцирников, но самые большие потери пришлись на долю пилотов аэрокатов и наземной бронетехники…

Я, погрузившись в мрачные мысли, сидел в кресле, пока дежурный врач забинтовывал мне руку.

Серьезных травм я не получил, но все же было несколько глубоких ран, которые нужно было обработать, остановить кровотечение.