Но я какого-то черта решила, что я взрослая и не сбегу, не брошу все, что мне дорого, и вот какой результат: он в лицо мне говорит, думал, что я умнее.

— Но, увы, я оказалась дурой.

Как еще можно назвать себя? Святая простота, я видела, как Влад на нашей постели был готов отлюбить сестру, но надеялась, что он не опустится до совсем уж низости. В то время как он давно там барахтается, на самом дне, в вязком, скользком иле.

Скрипнули ножки стула, Влад ставит на стол локти и приближается:

— То есть ты согласна, что поступила очень неумно, сбежав, и согласна вернуться домой?

Вот теперь настал мой черед опешить.

Не поверила в услышанное.

— Это все для того, чтобы заставить меня вернуться? Зачем? Я же была бледной заменой, копией. Теперь иди и е***ь с оригиналом.

Муж поглаживает подбородок.

— Ну вот, а говорила, что материться не умеешь. Вот как лихо предложила мне распорядиться тем, чему я сам прекрасно могу найти применение. Речь о другом, Лиза.

— Нет. Речь о том же самом. Для меня быть матерью, женой… Все едино. Нет, значит, нет. К тому же, насколько я поняла из слов Вари, ты уже начал операцию по внедрению Евы в жизнь семьи и детей. Она уже музычку выбирает на свадебку, а еще ты танцор от бога, оказывается. Когда жена не мешает… — добавляю с горечью.

И этот человек напротив, вместо того, чтобы хоть что-то услышать, понять и сделать выводы, медленно встает и протягивает мне раскрытую ладонь.

— Останется у тебя секс, не переживай. Будешь кончать не хуже, чем раньше, — добавляет с усмешкой в глазах. — Поехали. Пора вернуть домой мать и жену. Все по тебе скучают.

Я настолько в шоке от его цинизма, что мой шок напоминает ступор. Все замерло на паузе. Мысли, чувства, только сердце вяло отстукивает в груди и кровь шумит, подтверждая истину: можно душой умирать множество раз, но телом — всего один. Лишь оболочка смертна…

— Лиза, — вздыхает. — Поехали. У нас мало времени. У нас ужин на сегодня в ресторане заказан, тебе еще надо успеть собраться и посетить свой любимый салон красоты. Я подтвердил твою запись и твое платье приехало. То самое, которое ты боялась не получить в срок. Помнишь?

Тупо киваю.

Платье помню, конечно. Все остальное — нет.

— И это все? — смотрю на ладонь Влада, как на капкан. — Ты… Как? Ты… Да кто ты вообще… Если предлагаешь мне… такое?

— Жили же мы как-то все эти годы и будем продолжать жить не хуже. Напротив, — хмыкает. — Еще лучше заживем. Ведь в тебе, оказывается, есть своя изюминка и огонек. Мне будет интересно посмотреть, как он раздувается в пламя… Пригласить мне шлюху… надо же! Я бы хотел посмотреть на тебя в этот момент. Ты сильно покраснела?

— Да пошел ты. Я лучше голодной пойду побираться, чем соглашусь с тобой остаться!

Скрещиваю руки под грудью.

Влад сжимает ладонь в кулак.

— Ты проиграешь. Семьи лишишься, детей. Родители тебя… не поддержат. Денег у тебя нет, — шипит. — Что дальше?

— Доживу на то, что наличкой есть и…

— И что? Пойдешь кассиром в пятерочку? — злится. — Не позорь меня.

— В пятерочку, ага. Твой офис занимает целых два этажа здания, а на первом как раз супермаркет пятерочка. Половина твоих сотрудников бегает туда за дешевым кофе и булочкой. Буду говорить им «здравствуйте, вам пакет?» и желать хорошего дня и терпения… в общении с таким начальником, как ты.

— Не смей! Ты слышала?! Слышала, что я тебе сказал?! Без дочерей тебя оставлю! — гремит его голос на все пространство кафе.

Все замирают и оглядываются. Ему плевать. Он жжет меня глазами.

Я тихо опускаю взгляд, рассматривая пальцы.

— Думаю, уже начал… Старшую купил. Осталось дождаться и посмотреть, как ты… покупаешь младшую, — говорю я и тихо стягиваю с пальца обручальное кольцо. — В этом даже есть плюс. Третьего ребенка купить у тебя не выйдет…

— Ты… — хрипит. — Живо, млять, жопу от стула оторвала. И пошла. На хер… К моей машине. Не двинешься с места… Понесу! — мрачно выплевывает. — Станешь упрямиться… В психушке тебя закрою. До родов! И отберу своего ребенка. Покупать никого не придется.

— Это и был твой план? Ева родить не может и вот так ты решил поступить?!

Кажется, хуже уже быть не может. Все.

Дно достигнуто! Причем, такое мерзкое, скользкое, от которого даже не оттолкнуться.

И на фоне этого невероятно тонко, но в самое сердце звучит голос:

— Папа? Ты что такое говоришь?

Голос принадлежит Стеше, нашей младшей дочери. Она остановилась метрах в трех от нас и с шоком смотрит на отца, даже с ужасом.