Шрифт:
— Пробовала. Минуту назад.
— Еще пробуй.
— И что он сделает?
— Он обязан быть здесь и трястись за жизнь своей невесты. Вот что он должен делать.
Влада не переубедить. Он хочет, чтобы было только так, как он скажет, и никак иначе.
К счастью, мне не приходится звонить Грише еще раз, потому что он появляется. Вид у него взъерошенный и какой-то примятый, несмотря на праздничный костюм. От него пахнет выпивкой.
— Что с Варей? — спрашивает он.
— Ты мне скажи, — мрачно сощурил взгляд муж. — Вы же живете вместе! — бросает с претензией. — Какого хера моя дочь в больнице, а ты — бухой и мятый?! Что стряслось?
В пылу злости Влад преувеличивает. Гришу вряд ли можно назвать бухим, просто чувствуется, что он выпивал, от него пахнет алкоголем.
— Я уезжал на эти выходные. В гости к двоюродному брату, — коротко объясняет Гриша. — У его жены был день рождения, перенесли празднование на выходные.
— Почему не вместе?
Гриша отмахивается:
— Глупости. Как-то девочки пришли на праздник в одинаковых платьях. Аня, жена брата, появилась на час раньше, чем Варя. Варя уверена, что Аня сделала это специально, потому что делилась с ней планами на гардероб… В общем, глупая женская склока из-за брендовой тряпки!
Он не успевает добавить что-то еще, как появляется врач.
— Варя хотела бы видеть маму.
— И отца, — делает шаг вперед Влад.
— Нет, только маму, — подчеркивает врач.
Влад напрягается и застывает на месте.
Я смотрю в его лицо, ставшее острыми и хищным, в запавшие, темные глаза и понимаю, о чем он сейчас подумал.
Что, если Варя каким-то образом узнала о романе отца с Евой?
***
Он
— Надеюсь, все обойдется.
Жених моей дочери роняет ладони в лицо и ссутуливается на диване.
Затихает.
Раздражает тем, что сидит, не издавая ни звука. Даже дыхания не слышно. Как он может быть таким спокойным и не пытаться сделать хоть что-то.
Заявить о себе, например!
Добиться того, чтобы Варе сказали о его приезде.
Глядишь, она захотела бы поговорить не только с мамой.
Насчет разговоров Вари с матерью у меня серьезные опасения.
Как бы благоверная не брякнула в расстроенных чувствах о том, что отец — кобель, подонок и лжец, посмел захотеть другую… после стольких лет брака, предал любовь, доверие… Украл лучшие годы жизни…
Что там еще по списку?
А то, что я был идеальным мужем все эти годы?
Неужели не считается? Не идет в заслуги?
Все можно перечеркнуть одним поступком, который даже не завершился?
В крови до сих пор гудит предвкушение, которое не способны перебить даже трагические события.
Этот зуд не унять…
Я зол.
На себя, на жену. Корчит из себя оскорбленную добродетель, высокомерно смотрит на меня, как на грязь под ногтями, а на сестру, как на шлюху…
Моя высокомерная и благочестивая женушка даже мысли не допускает, что иногда хочется… Вот так. Грязно и без заморочек. Нет, в голову не приходит, что хочется больше перца и огня, пусть даже белья развратного, как на шлюхе…
Что плохого быть шлюхой для своего мужчины? Где чертово разнообразие?
Пресный секс, одни и те же позы, рюшечки, нежные сорочки, кружевные трусики, однако скромно прикрывающие всю попу…
Больше не в силах это терпеть.
Хватит.
Вокруг меня постоянно слишком много соблазнов, и я держал марку верности, пока не случилось кое-что…
И я прозрел.
Глава 7. Она
— Мама… Мам… Мамочка… Как же так?! — всхлипывает дочь, содрогаясь у меня в объятиях. — Как больно!
У меня сердце в груди стынет от звука этих слез.
Дочь выросла, но для меня она все та же кроха, которую я впервые взяла на руки и заглянула в ее лучистые глаза.
Всегда будет моей малышкой, моей любимой девочкой…
Что сделать, чтобы осушить ее слезы?
Врач не рассказал мне подробностей о состоянии Вари, предоставил ей самой слово.
У меня на языке вертятся десятки вопросов, но я не спешу давить. Просто обнимаю дочь, глажу ее по волосам и терпеливо жду, пока ее первые слезы схлынут. Пусть выплачет свою горечь, потом станет чуть-чуть легче, и она расскажет мне сама.
Надеюсь, что расскажет.
У нас были доверительные отношения.
Единственное, она не успела рассказать мне о беременности.
Не успела или не планировала пока посвящать в нюансы происходящего?
Как бы то ни было, не давлю.