Я надеялась, что, если успеем миновать посадки, Ишка сможет дотянуться до нас.

Руку Мелины резко выдернули из моей ладони. Воздух расколол ее испуганный крик. Меня тоже попытались схватить, но я яростно взмахнула саблей и выскользнула из рук противника, а потом прижалась спиной к стене амбара.

Передо мной, обхватив Мелину, стоял стражник. А рядом с ним я увидела леди и лорда Зороковых, окруженных еще тремя охранниками.

Я старалась не выказывать страха, хотя сердце бешено колотилось. Зря мы так шумели в туннелях. Зря показывались на глаза такому количеству людей. Мы слишком замешкались. А возможно, нам просто не повезло.

– Кажется, я тебя знаю. – Леди Зорокова ласково улыбнулась мне. – Тисаана Витежиц! Очень приятно наконец познакомиться с легендой.

Не сводя глаз с Мелины, я выронила саблю и медленно подняла пустые ладони:

– Я безоружна. Отпустите ее.

В ответ лорд Зороков фыркнул:

– Ты же не можешь всерьез считать, что мы поведемся на твои обещания.

Пока они не решались двинуться в мою сторону. Сейчас мне на руку играла репутация, заработанная благодаря уничтожению поместья Эсмариса Микова и участию в гражданской войне на Аре. Вероятно, Зороковы опасались, что я обладаю настолько могущественной магией, что смогу уничтожить весь город одним щелчком пальцев.

Хорошо, что они даже не подозревают, насколько я сейчас беспомощна.

Давай, Ишка. Поторопись.

Краем глаза я заметила движение слева: две фейри обходили меня, зажимая в угол.

– Тот артефакт, – холодно произнесла Аяка. – Где он?

– У меня его нет.

Ладонь жгло жаром от моей лжи. Я молилась, чтобы меня не рассматривали слишком пристально.

Никто по-прежнему не двигался. Видимо, меня боялись даже фейри.

Мелина сдавленно застонала от боли, по ее шее потекла струйка крови.

– Она пыталась остановить меня, – быстро сказал я. – Она вообще к этому непричастна.

Мне просто нужно выиграть время.

Поторопись, Ишка. Прошу тебя, поторопись.

По губам лорда Зорокова медленно расплылась улыбка.

– Может, стоит подарить тебе ее ногу? Рук, думаю, ты получила достаточно.

Меня охватила такая ярость, что я едва смогла заговорить.

– Я здесь не для того, чтобы играть в игры, – произнесла я самым спокойным тоном, на который оказалась способна. – Отпустите ее, и я подумаю о том, чтобы вернуть тебе то, что у меня…

Темноволосая фейри что-то пробормотала себе под нос; незнакомые слова показались мне ругательством.

– Вот значит что, – выдохнула она вслух. – Артефакт действительно у тебя.

Она пристально смотрела на мою руку – на покрывающие ее странные золотые прожилки.

Проклятье!

– Слушайте, это глупо… – начала я, но не успела закончить.

– Мы здесь тоже не для того, чтобы играть в игры, маленькая рабыня! – прорычал Зороков.

Я даже не успела дернуться – нож скользнул по горлу Мелины, и ее тело упало на землю окровавленной грудой.

На меня набросился другой стражник, а следом второй и третий.

– Держи ее руку! – крикнул кто-то, и в моем запястье взорвалась боль, настолько сильная, что на мгновение мир вокруг поглотила чернота.

Я из последних сил цеплялась за сознание. Цеплялась за остатки своей магии.

Давай, Тисаана. Ты же умрешь здесь, если не сможешь.

Я призвала каждую крупицу еще живущей во мне магии, каждый ее крохотный фрагмент. Усилием воли прогнала ее по венам. Боги, какая же пытка: магия словно сжигала тело изнутри.

Стражники, схватившие меня, закричали от боли, отдергивая охваченные разложением руки. Моя собственная правая рука висела беспомощной плетью – чей-то клинок оставил на ней порез настолько глубокий, что я мельком увидела кость. Когда я подхватила свою саблю с земли, мне пришлось держать ее в левой руке.

Все слилось в безумную череду образов. Падающий стражник, черное от гнили лицо. Мой клинок вонзается в чью-то грудь.

Во время сражения происходило что-то странное. В голове мелькали другие образы – не тех, кто отчаянно сражался сейчас, а других людей, которые, как я знала, были далеко отсюда. Словно долю секунды я смотрела на мир чужим взглядом.

Сначала я увидела мужчину с медного цвета волосами и зелеными глазами, смотревшими на меня пристально и с беспокойством. Красиво обставленная комната, полная зелени и рассеянного солнечного света. Абсолютная, всепоглощающая ненависть.

Картинка исчезла, сменившись другим изображением: белая комната. Резьба на полу, множество повторяющихся раз за разом фигур. Усталость. Страх. Я смотрю вниз, на ладони, которые так хорошо знаю, и на стратаграммы, нарисованные чернилами на руках.

Мое сердце остановилось. Я дернулась, и изображение исчезло.