— Давай выкладывай. Что-то ведь было, я вижу. У тебя этот взгляд.

— Не знаю, о чём ты. Боже, как я проголодалась. — Она принялась за еду. Яйца были резиновые, явно порошковые, но ей было всё равно. Тёплая еда мгновенно согрела изнутри, настроение улучшилось. — Впрочем, хватит обо мне. Как прошла твоя прогулка с Йенсом?

— Более чем успешно.

Кэй уставилась на неё, замерев с кусочком бекона на вилке. Несмотря на собственные выходки, она была слегка шокирована.

— Ты не могла же?..

— Война, дорогая, — протянула Барбара, затягиваясь сигаретой. — В любой момент можно погибнуть.

— То есть вы ещё увидитесь?

— Возможно.

— Куда вы пошли? Не к твоей старушке, надеюсь?

— Нет, мы отправились к нему в квартиру.

— Господи! — Кэй покачала головой и рассмеялась.

— Я — распутная женщина, дорогая, что поделаешь? — Барбара легкомысленно отмахнулась сигаретой. — А ты? Скажи, что он хотя бы попытался тебя поцеловать.

— Он вёл себя как джентльмен.

Барбара посмотрела на неё с видом знатока.

— Ага, значит, пытался поцеловать. — Кэй ответила взглядом и сделала глоток чая.

— Боже, ты такая скрытная! Старушка Ситуэлл была бы тобой горда.

— А вот это было уже грубо. — Она хотела сменить тему. — Кстати о Ситуэлл, нам пора идти.

Она отнесла грязную посуду и соскребла остатки в общий бак. Когда вернулась, Барбара уже стояла, болтая с Сэнди и Биллом.

— Мы тут собираемся выпить вечером, в шесть. Ты как?

— Отлично, — Кэй натянуто улыбнулась. И ты, конечно, уйдёшь с Сэнди, подумала она, а я останусь с Биллом.

Вчетвером они снова перешли улицу, к зданию банка, предъявили удостоверения. Всё превращалось в рутину. Мужчины направились к радиолокационным фургонам с весёлым «Удачи, девушки!», а женщины спустились в хранилище. В воздухе стоял тяжёлый запах табачного дыма и слишком многих тел в слишком тесном помещении без вентиляции. Девушки-сержанты ВВС скучали за столами. Джоан и Джойс были бледны, с покрасневшими глазами — привычный вид ночной смены. Кэй знала эти признаки. То же самое было и в Медменхэме.

— Что-нибудь случилось? — Она сняла пальто.

— Нет, — буркнула Джоан. — Ни звука всю ночь. — Обычно жизнерадостная, она теперь выглядела угрюмой и подавленной. — Наверное, берегут всё для вас.

Летный офицер Ситуэлл спустилась по лестнице следом, источая резкий запах карболового мыла. За ней шла утренняя смена сержантов WAAF. Широким шагом она прошла к передней части зала и с грохотом швырнула на стол увесистую папку. Затем вытерла классную доску до блеска.

— Итак, дамы: новый день, новый старт.

Кэй заняла своё место, аккуратно заточила карандаш, сдула стружку и с решимостью попыталась выкинуть Арно из головы.

Группенфюрер Каммлер в этот момент как раз прибывал в Схевенинген.

Он выехал из Хеллендорна в четыре утра, преодолев все сто восемьдесят километров в темноте, чтобы не попасть под дневное патрулирование союзной авиации. Он никогда не оставался на месте. Казалось, он почти не ел и не спал. «Пылевая туча» — так его прозвали в штабе. В последние месяцы он проводил полжизни в дороге, сидя на переднем сиденье своего бронированного «Мерседеса», в ногах — персональный пулемёт, вечно в движении между пятью ракетными полками — четырьмя вермахта и одним СС, которыми он командовал. Он настоял, чтобы это объединение называлось «дивизией zV». По его словам, звучит мощно — zV. Zur Vergeltung. За возмездие.

Каммлер-строитель — человек, отвечающий за месть!

Граф наблюдал, как его огромный автомобиль на скорости свернул за угол и с визгом шин остановился у отеля «Шмитт». Каммлер распахнул дверь и выскочил на тротуар без головного убора, за ним — двое офицеров штаба с заднего сиденья. Хлоп! Хлоп! Хлоп! — двери громко захлопнулись, звук отозвался эхом в утренней тишине. Каммлер остановился, надел фуражку, долго и тщательно её поправлял — в каждом его движении, как отметил Граф, была доля нарциссизма, — затем резво поднялся по ступеням и вошёл в здание штаба. Фон Брауна видно не было.

Граф поднял воротник и продолжил путь.

Над обветшавшими пансионами с облупившимися балконами и покрытыми соляными разводами верандами бледно занимался рассвет. И по мере того как ночь отступала, она обнажала шрамы минувшей ночи. Где-то были вышиблены двери. Ветром хлопали разбитые окна. Осколки стекла хрустели под ногами. Солдаты ракетных батальонов молча выполняли свои обязанности, глядя в землю. Граф дождался, пока проедет грузовик, и перешёл улицу к депо.

Внутри три неисправные ракеты Фау-2 готовили к отправке обратным поездом в Нордхаузен. Починить их на месте не удалось: на каждую составлялся акт с описанием неисправности для инженеров в Германии. Граф, словно автомат, переходил от одного отсека к другому, изучал отчёты, перекидывался парой слов с техниками, ставил подписи. Было облегчением сосредоточиться на знакомых, сухих деталях — давление в топливном насосе, электрическое сопротивление. Ум был онемевшим. Он ещё не закончил, когда в ворота депо вошёл один из офицеров Хубера.