— Что?!

— Моя, — повторил он, как будто это само собой разумеющееся.

— Ты с ума сошёл?! Я человек, я не принадлежу тебе! Вообще никому не принадлежу!

Он склонил голову набок, внимательно изучая меня.

— В нашем мире так.

Я дышала тяжело, сердце билось где-то в горле.

— Ты ошибаешься.

Орк не ответил. Просто вышел, оставив меня одну.

Я медленно опустилась на пол, пытаясь не сорваться. Спокойно. Не показывать страха. Надо выждать, выбрать удачное время и бежать.

Я осмотрела орочье жилище. Окно узкое, с решёткой. Дверь — массивная, с железными полосами.

Я схватила нож у очага. Лезвие тонкое, но острое. Хоть что-то.

Но как только я развернулась, раздались шаги.

Его. Массивные, уверенные, тяжёлые.

Я выставила нож перед собой. Пусть только попробует тронуть меня, я буду биться до последнего.

Дверь распахнулась.

Он шагнул внутрь, запах дыма и звериной дикости окутал меня.

Я отступила к стене, сжимая рукоять ножа так сильно, что побелели пальцы.

— Не подходи!

Он смерил меня взглядом. Усмехнулся.

— Ты собираешься драться?

— Я не овца в загоне. Я буду стоять за себя до последнего!

— Ты не овца, — тихо сказал он, подойдя ближе. — Ты женщина. Моя женщина.

Голос низкий, чуть вибрирующий, пробирал до костей. Я сглотнула, но не опустила нож.

— Я никому не принадлежу.

Орк склонился надо мной, ловя мой взгляд.

— Люди слабые. Человеческой женщине не выжить в нашем мире без защиты.

— Лучше рискнуть, чем быть чьей-то рабыней.

Он фыркнул.

— Ты не рабыня.

— Тогда кто?!

Он шагнул ближе, почти вплотную, и я почувствовала жар его тела.

— Женщина, — голос стал ниже. — Ты моя женщина.

Горячее дыхание коснулось моей щеки.

Я сильнее сжала нож, а по спине скатились капли холодного пота.

— Не смей меня трогать.

Он наклонился еще ниже, воздух между нами стал густой, тяжелый, горячий.

— Если бы я хотел тебя взять, ты бы уже была подо мной.

Тело пробила мелкая дрожь. Он не лгал.

И почему-то от этого стало ещё страшнее.

Он стоял слишком близко.

Так близко, что его дыхание касалось моей кожи, едва ощутимо, но достаточно, чтобы мурашки пробежали по позвоночнику.

Так близко, что я могла почувствовать, как напрягаются его мышцы, когда он делает очередной неторопливый вдох.

Но я не отступила.

— Ты дрожишь, — голос его низкий, будто раскат грома перед бурей.

— Это естественно, когда тебя похищают и бросают в другой мир.

Он склонил голову, чуть сузив глаза.

— А ещё так бывает, когда женщина чувствует мужчину.

Жар вспыхнул внутри, но я не позволила себе выдать это ни движением, ни жестом.

— Не приписывай мне свои фантазии.

— Не буду, — уголки его губ дрогнули в усмешке. — Я подожду, когда ты заговоришь об этом сама.

Он играл. Он наслаждался. Не нападал. Не подавлял.

Но давил.

Присутствием. Взглядом. Непрошеной, обжигающей близостью, от которой в груди сжималось сердце, а наружу просилось что-то первобытное.

Мои пальцы крепче сжали рукоять ножа.

Он заметил.

— Думаешь, сможешь меня ранить?

— по крайней мере я попытаюсь.

Он качнул головой, и в глазах его мелькнуло что-то опасное.

— Смелая. Нравишься мне.

Я вздохнула глубже, не давая себе отвлечься.

— Что тебе от меня нужно?

— Всё, — ответил он без тени сомнения.

Слово прозвучало тяжело, окончательно.

Я сглотнула, пытаясь удержать голос ровным:

— Ты говоришь так, будто уже решил за меня.

— Потому что так и есть.

Он поднял руку, и я дёрнулась, но он только коснулся пальцами моего лица.

Лёгкий, почти неосязаемый жест, но от него внутри опять всё сжалось.

— Если бы ты хотел, ты бы уже меня взял.

Он кивнул.

— Да.

— Но ты ждёшь.

Его взгляд потемнел.

— Жду.

— Почему?

Тишина натянулась, как струна.

А потом он вдохнул.

Глубоко.

Тяжело.

— Я не монстр и не животное. Я жду, когда ты сама захочешь, жду, когда будет можно… — его голос сорвался на шёпот. — И это сводит меня с ума.