Сесиль с хищным видом обошла их обоих, с удовлетворением отметив, что оба немедленно взмокли.

— Ко мне, значит, обращаетесь? И что же вам… как это говорилось раньше? — угодно? Да, что вам от меня угодно? — спросила она.

— Госп-пожа к-капитан, п-простите… В-ви-новаты… — срывающимся, булькающим голосом пробормортал первый патрульный, шлепогубый рыжий сопляк, у которого одна скула была заметно выше другой.

— Ну, а что же мне скажет твой друг? — вопросила Бержер.

— Я… Госпожа капитан, я… — заблеял второй, чернявый крепыш со сломанным носом.

— Ничего не скажет. Понятно. Что ж это ты? — как хамить, так виртуоз, а тут вдруг и двух слов связать не можешь, а? — спросила Сесиль, взглядом выжигая на мозгах молодчика свое именное клеймо.

— Госпожа капитан, приносим извинения за беспокойство! Признаём свою неправоту! — затараторил тот.

— Так точно, признаём неправоту! — пробормотал первый патрульный.

— А была бы не по форме, черта с два вы бы что-то признали, правда? — констатировала Бержер, возвращаясь к перилам моста. Заставить бы этих щенков спрыгнуть вниз.

— Что там горит? — отвернувшись, спросила Бержер.

— Заброшенный склад. Пожаром уже занимаются, госпожа капитан! — ответил второй автоматчик.

— Понятно. Брысь отсюда.

Патрульные испарились.

…На этом мосту Сесиль познакомилась с единственным мужчиной, к которому она испытывала что-либо, кроме брезгливости… Да полно, он ей нравился, нравился по-настоящему. Он был слишком непохож на нее, почти полная противоположность. Саркастичная и в то же время до странного романтичная натура, и об эту его двойственность холодное здравомыслие Сесиль разбивалось вдребезги.

Ну, а главное — он ее не боялся.

Одноклассники, а затем однокурсники в училище в основном сторонились Сесиль, поскольку мало кто мог выдержать ее пронзительный взгляд.

Ей бывало достаточно один раз посмотреть в глаза очередному «ухажеру», обычно робкому и субтильному, и того сдувало к черту. А вот этого не сдуло.

Много чего произошло потом… Но в итоге он уехал учиться за границу. Звал ее с собой, уверял, что сможет решить все бытовые и юридические сложности за них обоих. А она не слышала его. В ее голове с нарастающей громкостью звучали назидания матери: «Твоя родина здесь и только здесь».

В последний раз они встретились пятнадцать лет назад, таким же угрюмым весенним вечером, как сегодня, на этом же самом мосту. Он спросил, что она решила. Она молчала. Вдруг из-за облаков у горизонта выглянуло закатное солнце — нахмуренное багровое око уставилось на нее как будто бы с вопросительным выражением… Не поворачивая головы, Сесиль слово в слово воспроизвела своему другу то, что мать с детства твердила ей про заграницу и соблазны. Она говорила как будто помимо своей воли, даже голос ее, кажется, изменился — стал выше и задребезжал… Закончив свою речь, она сказала «прощай» и пошла прочь, не оборачиваясь.

Он догнал ее, повернул к себе, поцеловал и, сжав в объятьях на несколько мгновений, прошептал на прощание «твоя жизнь принадлежит только тебе» или что-то вроде этого. Она уже не помнила точную формулировку.

Потом он некоторое время слал ей из-за границы письма, электронные и обычные. Она не ответила ни на одно.

…Но снова и снова приходила на этот мост.

— Добрый вечер, — раздался знакомый голос. Сесиль, вздрогнув от неожиданности, схватилась за кромки плаща на груди и нарочито медленно повернулась. Рядом с ней, облокотившись яа перила, стоял тот самый ее друг… Нет, стоп, это не он. Это тот… Виктор, да. Внезапно Сесиль поняла, что они сильно похожи внешне.

— Вы?.. Здравствуйте, — постаравшись изобразить равнодушие, отозвалась Сесиль, и снова повернулась к пожару.

— Не знаете, что там горит?

— Говорят, какой-то бывший склад, — передернула плечами Бержер.

— Говорят? — спросил Виктор, кинув короткий взгляд на ее высокие форменные ботинки.

— Говорят, — отрешенно отозвалась Бержер.

Повисло молчание. Виктор, слегка наклонившись, оперся на перила, Сесиль застегнула плащ и выпрямилась.

— С этого моста, помнится, открывались чудные закаты, особенно летом. Я тут в молодые годы нередко простаивал до темноты. А вы? — вы помните то время? — спросил Виктор.

— Какой смысл его помнить? — ответила Бержер.

— Смысл? Смысл… Да нет, я всего лишь спрашиваю, помните ли вы Метрополис до того, как его заволокло дымом?

«Знает или нет? — думала Бержер. — Виделся ли он с хозяином той злосчастной квартиры?»

— Да. Я помню, — сухо ответила она после непродолжительной паузы. — Хотя опять-таки, какой смысл помнить прошлое? Прошлое — это то, что прошло. Чего нет.

Виктор вздохнул.

— Возможно, вы правы. В отношении меня, так точно, — он невесело усмехнулся. — Помните то место, куда я вас привел, когда…