Однажды во вторник, жарким утром, Александра явилась ко мне в дом в Бока-Ратоне и сказала, что ее пес, как обычно, сбежал.

— А что твоему псу делать у меня?

— Не знаю.

— Если бы я его увидел, я бы его тебе привез.

— Да, верно. Прости, что побеспокоила.

Казалось, она готова была уйти, но я ее удержал:

— Погоди… Кофе хочешь?

Она улыбнулась:

— Да, не откажусь…

Я попросил ее минутку подождать.

— Дай мне пару минут, пожалуйста. У меня такой бардак…

— Неважно, Марки.

Я вздрагивал всякий раз, когда она меня так называла. Но отвлекаться было нельзя.

— Нет, ну так принимать гостей — это стыд и позор. Я мигом.

Я кинулся на заднюю террасу. Начиналась жара, и Дюк нежился в детском надувном бассейне, который я ему купил.

Я перевернул бассейн вместе с Дюком и вылил из него воду. Он пригорюнился.

— Прости, старина, но тебе надо отсюда валить.

Он сел и уставился на меня.

— Але-гоп! Катись, быстро! Там твоя хозяйка пришла.

Поскольку он и не подумал сдвинуться с места, я взял резиновый мячик и зашвырнул подальше. Мячик упал в озеро, и Дюк бросился за ним.

Я поскорей впустил Александру. Мы уселись на кухне, я включил кофемашину, а она, глядя в окно, заметила своего пса: он плавал в озере.

— Ты погляди только! — воскликнула она. — Вон где Дюк.

Я сделал вид, что страшно удивлен, и подошел к ней — убедиться в столь невероятном совпадении.

Мы извлекли Дюка из воды, с мячиком в зубах. Она отняла игрушку, а я сказал:

— Швыряют люди в озеро неизвестно что.

Она оставалась у меня довольно долго. Когда ей пора было уходить, я проводил ее до крыльца. Дружески потрепал по спине Дюка. Она долго молча смотрела на меня; по-моему, она готова была меня поцеловать. Но вдруг отвернулась и ушла.

Я смотрел, как она спускается по ступеням моего дома и подходит к машине. Она уехала. И в ту же минуту я заметил стоявший на улице черный микроавтобус, а за рулем — мужчину, следившего за мной. Я кинулся к нему. Он нажал на газ и рванул с места. Я побежал за ним, требуя остановиться. Он скрылся из виду прежде, чем я сообразил записать его номер.

На шум вышел Лео.

— Все в порядке, Маркус? — крикнул он с крыльца.

— Там был какой-то странный тип на вэне, — ответил я, с трудом переводя дыхание. — Очень подозрительно выглядел, правда.

Лео спустился на улицу и подошел ко мне.

— Черный вэн? — спросил он.

— Да.

— Я его уже не первый раз вижу. Но я думал, сосед.

— Он кто угодно, только не сосед.

— Думаете, вам что-то угрожает?

— Я… Понятия не имею, Лео.

Я решил позвонить в полицию. Минут через десять подъехал патруль. К несчастью, я не мог дать им никакой зацепки. Все, что я видел, — это черный микроавтобус. Полицейские просили позвонить, если я замечу что-то необычное, и обещали по ночам несколько раз проезжать по моей улице.

Балтимор, январь 1994 года

Банда Гольдманов всегда была троицей. Но я так и не знаю, входил ли я в нее на правах постоянного члена или же она существовала только как союз Гиллеля и Вуди, к которому добавлялся третий элемент. В тот же год, когда появилась «Буэнависта», Скотт Невилл стал играть еще большую роль в жизни моих кузенов; мне даже показалось, что их дружба и третье место в Банде теперь достались ему.

Скотт был забавный, в футболе разбирался как бог, и нередко, позвонив кузенам, я слышал: «Ты не представляешь, что сегодня Скотт отмочил в школе…»

Я жестоко ревновал к нему; я его видел и знал, что в нем есть что-то невероятно привлекательное. К тому же из-за болезни все относились к нему с особой нежностью. Когда я представлял себе, как Вуди и Гиллель везут его в тачке, а он красуется, будто африканский царек в портшезе, мне становилось совсем плохо.

После зимних каникул его даже взяли в команду «Садовников Гольдманов»: со Скунсом случилось несчастье, на какое-то время приковавшее его к постели.

Зимой Скунс убирал снег перед гаражами и чистил дорожки у домов клиентов. Это был тяжкий физический труд, а главное, в те годы, когда снег шел сравнительно часто, работу каждый раз приходилось начинать сначала.

Однажды субботним утром Вуди с Гиллелем разгребали лопатами снег у гаража одной клиентки; подъехал Скунс и в ярости набросился на них:

— А ну шевелитесь, засранцы! Что вы тут возитесь!

— Делаем, что можем, мистер Скунс, — огрызнулся Гиллель.

— Так делайте поживее! И меня зовут Бунс! Бунс! А не Скунс!

По своему обыкновению, он размахивал перед ними лопатой, словно собирался ударить.

— Мне миссис Бэлдинг звонила. Говорит, вы на прошлой неделе не явились, так она еле из дому вышла!