За окном ударил гром. Дождь хлынул как из ведра, застилая город пеленой.

Анна Владимировна подошла к окну. Где-то там, за этой стеной воды, был ее мальчик.

— Я ненавижу вас, — прошептала она.

— Это не имеет значения, — ответил полковник.

Она обернулась.

— Я сделаю это. Но не для империи. Не для вас. Для него.

Лопухин кивнул.

— Этого достаточно.

Он повернулся к двери, но Анна Владимировна остановила его:

— Одно условие. Когда все закончится… я заберу сына. И мы уедем. Далеко. В Варшаву. Я все расскажу супругу, он поймет.

Полковник замер.

— Если вы выполните свою часть… я лично обеспечу вам этот отъезд.

Он вышел, оставив ее одну с флаконом на столе и дождем за окном. Анна Владимировна подняла флакон к свету. Жидкость внутри была абсолютно прозрачной. Как ее совесть после того, что предстояло сделать.

Все оказалось легче, чем мадам Шварц ожидала. Как и всякий мужеложец, который тщательно скрывает свои наклонности, Левашов-Лавасьер действительно сам подошел к ней в доме графа Чернышёва и принялся охотно заигрывать с нею.

Она уступала его ухаживаниям — не быстро, но и не слишком медленно. Наконец, согласилась встретиться с ним в номерах купца Собашникова. Дальше все пошло как по маслу. Капля таинственного снадобья сделала свое дело.

Лавасьер воспылал к ней самой нечистой страстью. Анне Владимировне стоило большого труда, чтобы не сразу уступить его домогательствам. Нужно было вырвать у него нужные ей сведения, покуда этот мерзкий двуличный выродок пылал похотью.

— Как мне вернуть своего сына, милый? — спросила Шварц, выскальзывая из его изящных, но отвратительно потных рук. — Скажи и я твоя!

— Какого сына? — задыхаясь, спросил француз.

— Александра Алексеевича Шабарина, двух лет.

— Шлюха! — выдохнул Лавасьер. — Так это ты прижила от этого ублюдка…

— Не притворяйся, ты знал это с самого начала… Говори и тогда делай со мною, что тебе сейчас хочется… А — нет. Я позову на помощь…

— Русская проститутка… Пользуешься тем, что сейчас лопну, если не вставлю тебе куда следует и не следует…

— Не вставишь, если я не захочу… Я тебе оторву то, что делает тебя хоть немного похожим на мужчину…

— Тварь… — прорычал он. — Что ты со мною делаешь… Я вас, баб, всегда ненавидел…

— Где мой сын, говори!

— Он был в Воспитательном доме, у смотрителя, но вчера его выкрали…

— Кто выкрал! Ну!

— Один безумный старик, звездочет Линдеманн…

— Где он живет, быстро?

— Только — после дела, волчица…

И Анне пришлось уступить.

Старик подошел вплотную, изучая мое лицо так, будто пытался прочесть на нем некие тайные знаки. Я опустился в кресло, чувствуя, как усталость накрывает меня волной. Но внезапно профессор резко наклонился вперед, его костлявые пальцы вцепились мне в запястье.

— Нос… Да, нос отцовский. А вот глаза… глаза матери…

Я удивился:

— Вы знали мою мать?

Линдеманн засмеялся — сухой, трескучий смех, перешел в кашель.

— И отца… Я знаю всех, граф. Всех, кто имеет отношение к «Алой луне».

— Что еще — за луна?

Вместо ответа, старик схватил меня за рукав, едва не выдернув из кресла — пришлось подняться — и потащил вглубь дома. Комнаты сменяли одна другую, каждая страннее предыдущей: зал с моделями небесных сфер, кабинет, заваленный древними книгами, лаборатория с колбами, в которых плавало нечто, напоминающее органы… Кунсткамера какая-то…

— Сюда!

Линдеманн распахнул дверь в круглую комнату. Посреди стоял телескоп невероятных размеров, направленный не в окно, а… в зеркало на потолке.

— Мой собственный проект, — похлопал он по трубе телескопа. — Через систему линз и зеркал можно наблюдать звезды даже днем. Но сегодня… сегодня мы посмотрим не на звезды…

Он сунул мне в руки небольшой металлический диск с выгравированными знаками.

— Ваш отец передал это мне в тысяча восемьсот двенадцатом году году, перед тем как французы вошли в Москву.

Я перевернул диск. На обратной стороне был изображен медведь. Кажется — гризли. Причем здесь — это североамериканский хищник?

— Что это?

— Ключ, граф. Ключ к тому, что ищут Лавасьер и граф Чернышёв. Независимо друг от друга.

За окном вдруг завыл ветер, заставив пламя свечи дрожать. Тени на стенах заплясали, принимая формы древних символов.

— А причем здесь мой отец?

— При том, что он был членом тайного круга «Алой луны», — проворчал старик. — Как и дед Анны Владимировны. Именно поэтому они выбрали ее.