— Условие весьма простое, синьоры. Вы предоставляете мне доступ к конфиденциальным данным обо всех военных планах британских, австрийских, французских и русских властей.

— А что взамен? — спросил я.

— Мир.

«И желательно — весь», мысленно усмехнулся я, наблюдая за своими собеседниками. Судя по их взглядам, то что Корси предлагает продать национальные секреты, как товар на рынке, их не удивляет. Хотя для государственного служащего участие в подобном равнозначно самоубийству, но… Меня такой подход устраивал…

— Простите, господа, — отрезал я, с видом совершенной непримиримости, — но я считаю, что обсуждать подобные вещи недопустимо.

— А вы уверены, господин Шабарин, что можете позволить себе отказаться? — тихо уточнил Корси. — Или предпочитаете оказаться вовлеченными в крупнейший военный конфликт с трагическим финалом для всех участников?

Я промолчал, изобразив растерянность, дескать понимаю, что разговор зашел в тупик и мы должны либо согласиться на шантаж, либо столкнуться с последствиями глобального противостояния.

Стрелки часов, заключенных в напольный деревянный ящик, отсчитывали секунды, а я всё делал вид, что нахожусь в состоянии мучительного выбора. Я взглянул на Монтгомери, словно, ища у него понимания, но холодное выражение его лица ни о чем не говорило.

— Мне нужен ответ сейчас, — напомнил Корси, внимательно наблюдая за нами.

Я встретился взглядом с Буолем, чей бледный профиль подчеркивало пламя свечи на столе. В его глазах читалось сомнение, желание принять любое решение, лишь бы выйти из ситуации достойно.

Сердце мое бешено колотилось в груди, голова немного кружилась от усталости и потери крови, но я понимал, что именно этот момент определит судьбу Европы на долгие годы вперед. Ведь правильный выбор — ключ к сохранению мира, неправильный — приведет к войне. Меня устраивали оба варианта.

— Ну что ж, — с тяжким вздохом произнеся я, якобы, принимая решение. — Мы согласны с вами сотрудничать.

Монтгомери недоуменно приподнял бровь, но ничего не сказал. Видимо, он тоже понял: другого выхода нет. Реакция австрийского министра была более развернутой. Еще бы — из нас троих только он был чиновником высокого ранга и соответственно на него ляжет наиболее тяжкий груз ответственности. И он попытался от нее увильнуть.

— Я должен посоветоваться с моим императором! — выпалил он.

Папский посланник коротко на меня глянул — выручай!

— Позвольте, ваше высокопревосходительство! — возмутился я. — Сказанное здесь, ни в коем случае не должно покидать стен этого замка! Стоит вам обмолвиться хоть словечком и прощайте не только ваша карьера, но и наши жизни! Верно, полковник?

— Так точно, сэр! — ответил он.

— Ну, граф, решайтесь! Вы сохраните миллионы подданных не только Франца Иосифа, но и наших, с мистером Монтгомери, государей!

— Да, вы правы, господа… Похоже, у нас нет иного выбора.

Корси приятно улыбнулся, продемонстрировав идеальный ряд зубов:

— Рад слышать. Будьте уверены, синьоры, последствия нашего сотрудничества окажутся благоприятными для всех нас. В свое время я извещу каждого из вас о времени и месте следующей встречи. Надеюсь, к этому моменту вы сможете представить что-нибудь более весомое, нежели обещания?

Незнакомец подошел ближе, запах одеколона и табака смешивался с сыростью воздуха, создавая неприятное ощущение опасности.

— Кто поручил вам следить за ребенком? — спокойно поинтересовался он, достав платок и промокнув подбородок.

Голос его оставался ровным, выговор слегка грассирующим.

— Это уж моя забота, сударь, — пожал плечами Лопухин, незаметно оценивая расстояние до ближайшего фонаря.

Угроза повисла в воздухе. Не смотря на все уверения, странный иностранец наверняка что-то замыслил. Он убрал сигарную коробку в карман, скривил губы в ухмылке.

— Скажу прямо, — негромко продолжил незнакомец, осматривая набережную, — дело ваше гиблое. Положение Шабарина прочно, и ваша попытка опорочить его провалится непременно. Все ваши бумаги сгорят раньше, чем попадут к императору. Хорошо если — не вместе с вами.

— Почему вы так думаете? — резко перебил Лопухин, готовый сорваться с места.

Любопытство боролось в нем с осторожностью, он должен был понять, что нужно этому странному типу.

Тип загадочно улыбнулся, смежив веки:

— Во-первых, ваше начальство рассчитывает на быстрое разоблачение, а вы тянете с ним. Во-вторых, наш общий знакомый весьма хитер и предусмотрителен. От вас потребуется нечто большее, нежели доказательства его связи с некой легкомысленной особой. Шабарин знает свое положение и обладает всеми необходимыми связями, чтобы раздавить и не такого, как вы.