Его руки обвились вокруг меня, когда язык проник внутрь, сражаясь с моим собственным. В последний раз. Мне было больно целовать его, потому что, черт возьми, этот мужчина умел целоваться. Он разрушил меня для остальных мужчин.

До конца своих дней я не забуду Пирса Салливана. Даже если мне придется его отпустить.

Он отстранился и прижался своим лбом к моему.

Он был босиком.

Я не стала прощаться, поэтому просто отступила назад, еще раз встретилась с ним взглядом, прежде чем развернуться на каблуках и уйти.

Не оглядывайся. О, как я хотела, но не позволила себе. Я не позволила себе смотреть, как он заходит внутрь и закрывает за собой дверь.

Но я позволила себе заплакать.

Как только я выехала с подъездной дорожки и направилась вниз по дороге в машине моей матери, я дала волю слезам. Миля за милей они стекали по моим щекам. Только когда я проехала по Первой улице, я стерла с лица последнюю.

Направляясь к «Рефайнери», я ехала знакомыми дорогами, ощущая домашний уют.

В студии горел свет, и мама была там, сидела за столом и читала книгу. Она увидела мое покрытое пятнами лицо и поняла, что я плакала, но сегодня у меня не было сил прятаться от нее. Но я натянула фальшивую улыбку.

— Привет, мам, — сказала я, входя в дверь.

— Привет! — Она вскочила со своего места и бросилась ко мне, моргая, когда увидела мое лицо. — Дорогая, что случилось?

— Ничего. — Я отмахнулась и упала в ее объятия. Наступит ли когда-нибудь момент, когда мамины объятия перестанут помогать? — Это была просто адская неделя.

— Я уверена, что ты очень устала после общения с этим человеком. — Она погладила меня по спине. — Это было ужасно?

— Нет, все было нормально. — Чудесно. Но я была не в настроении рассказывать ей о Пирсе или защищать его, поскольку сомневалась, что она поймет.

Возможно, он навсегда останется моей тайной. Как и беременность, которую я потеряла. Возможно, единственным человеком, который когда-либо выслушивал мои признания, был Пирс.

— Тебе лучше пойти домой, — сказала она.

— Нет, я подменю тебя. — Я отпустила ее. — Ты пробыла здесь всю неделю.

— Я не возражаю. Мне здесь действительно нравится.

Почему она сказала это с таким удивлением?

— Это здорово.

— Вчера я даже ходила на занятия йогой.

Я удивленно подняла брови. Мама не проявила ни малейшего интереса к предложениям «Рефайнери».

— Правда?

Она кивнула.

— Это было весело. Я пригласила твоих тетушек позаниматься ею со мной сегодня днем. Эта студия действительно нечто особенное.

Я моргнула. Она что, только что сделала комплимент моему бизнесу? С тех пор, как я открыла «Рефайнери», единственные из семьи, которые приходили, были трое моих кузин и Ларк.

— Это… здорово.

— Видишь? Тебе действительно незачем быть здесь сегодня. Кроме того, ты выглядишь измученной.

Потому что Пирс не давал мне спать всю ночь.

— Ты уверена?

— Да. Твой отец заедет за мной, так что ты можешь отогнать мою машину домой.

— Хорошо. — Наверное, мне стоит остаться и немного поработать, но я бы не отказалась побыть дома одна. Немного времени, чтобы сориентироваться, потому что все, казалось, изменилось. Как жизнь могла измениться так быстро?

Дни. Это было все, что у меня было с Пирсом. Дни. Но я словно сорвалась с обрыва, чтобы вернуться к реальности.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — Мама положила ладонь мне на плечо и обеспокоенно посмотрела на меня. Наморщила лоб. Поджала губы.

— Я в порядке. — Я выдавила из себя последнюю улыбку и снова обняла ее. — Как я уже сказала, это была просто странная неделя. — Странная, чудесная и необузданная.

— Что-то случилось?

Думаю, что, возможно, я влюбилась.

— Нет.

— Он плохо с тобой обращался?

— Конечно, нет.

— Я не доверяю этому человеку. — Она фыркнула. — И его дедушке тоже.

Моя семья никогда не понимала моих отношений с Габриэлем. Всякий раз, когда я заговаривала о нем, я в конечном итоге защищала и Габриэля, и свой собственный выбор. Они считали, что брать его деньги не было необходимости, поскольку в городе были банки. Отцу особенно не нравился Габриэль — часть меня задавалась вопросом, не ревновал ли он меня.