Ноздри наследника раздулись, скулы заострились.

— Боги? — выплюнул он, снова наступая. Я ловко метнулась в сторону, и теперь нас разделяла высокая лавка. Мне все-таки удалось вывести его из себя. — Да что ты вообще знаешь о магии? Ты!

И в этом его «ты» было столько желчи и ярости, что я даже успела пожалеть о своем неумении держать язык за зубами.

— Кир, — раздалось сбоку от нас.

Мы оба порывисто обернулись. Майлз вопросительно вскинул брови, разглядывая представшую перед ним картину. Меня полуголую и взъерошенного Блэкберна, сверкающего глазами. От его многозначительной ухмылки я покраснела до корней волос…но это было еще не все…За его правым плечом я заметила вытянувшееся от удивления лицо Камиллы.

— Нас вызывает совет, — лаконично пояснил Майлз. — Срочно.

Кириан расправил подвернутые рукава рубашки, прикрывая следы от моих ногтей, и двинулся к выходу.

— Идем. Я здесь закончил.

И сказано это было так, будто он закончил дрессировать бездомную непослушную собаку, и та теперь должна скулить от счастья. Но я поджала губы и молча проглотила это оскорбление. Хотя бы на это у меня хватило ума.

Камилла положила руку на предплечье Блэкберна, явно собираясь на нем повиснуть, улыбнулась кокетливо. Но тот то ли не заметил ее порыва, то ли просто не захотел отвечать взаимностью. Просто прошел мимо. В этом весь он...

Королева зло поджала губы, сверкнула на меня гневным взглядом и поспешила за парнями.

Я прижалась к стене и безвольно съехала вниз. Колени до сих пор дрожали, губы горели от чужой страсти, а в груди зародилось странное чувство опустошения…

Ненавижу гада!

Кириан

Чернильное небо пустоши разрезал яркий всполох стихийной магии. Края свежего разлома, шириной в четыре человеческих роста, неохотно стянулись, оставляя на земле уродливый шрам. Последний на сегодня.

Я выдохнул, опуская руки, и с силой сдавил виски. Боль нарастала волнами, предупреждая о том, что магический резерв мой почти на исходе.

Отступил назад и откинулся спиной на широкое дерево. Майлз и Бран привалились рядом.

— Я в ноль, — прохрипел Майлз, крепко жмурясь. Лицо его покрылось лихорадочной испариной. — Бран?

Бран слегка мотнул головой, неотрывно следя за тем, как мой отец скрепляет свежий разлом темной печатью. Я тоже смотрел. Руны послушно выстроились кругом и вспыхнули черным пламенем, выжигая на истончившейся ткани миров словозапрет.

Это был четвертый разлом за последнюю неделю и четвертая же печать, сотворенная моим отцом. Слишком много их стало в последнее время… Два соседствующих мира сближались все сильнее, практически вплетаясь в друг друга.

Никто из нас не сомневался, что однажды иные воспользуются новым проходом и снова нападут. Но пока жив мой отец, у нас еще есть шанс помешать им. Вот только он не бессмертен, и сменить его на этом посту некому…

Уверен, и Бран, и другие присутствующие маги сейчас задаются одним вопросом: почему печатями до сих пор занимает ближайший советник короля, а не его совершеннолетний сын?

Отец сменил деда, едва ему исполнилось восемнадцать. Своеобразный рекорд среди всех Блэкбернов. Жаль только, что с сыном вышла осечка. Если я выпущу свою тьму, боюсь, в радиусе нескольких миль не останется ничего живого.

— Выглядишь бодрым, — посетовал Майлз и глухо простонал, поднимаясь с земли.

Мой лучший друг и главный соперник по жизни. Майлз всегда завидовал моим успехам в освоении стихий, считал, что те достались мне слишком легко…Глупец. Он не знал и сотой доли того, через что мне пришлось пройти, чтобы достичь этого уровня.

И уже тем более он не знал о моей «маленькой» проблеме с тьмой. В эту тайну были освящены лишь четверо: отец, мать, ректор и Рой. Точнее, уже пятеро…теперь еще и мелкая выскочка.

Я так и не смог понять, как она сумела взломать сложнейшую печать на двери в ректорскую…До прошлой недели это заклинание числилось в списке нерушимых.

Что-то было в этой девчонке…странное, необъяснимое, притягательное. Я хотел разгадать ее, и чем больше думал о ней, тем сильнее меня накрывало темное безумие…

… О-ли-ви-я…возьми ее…хочу обладать…

Что же это? Приворот? Но меня нельзя одурманить или подчинить! И уж тем более нельзя одурманить мою темную половину...

Я тряхнул головой, и боль тут же сдавила ее раскаленным обручем. Слава богам, это заглушило настойчивый шепот тьмы.

— Почему мы вообще этим занимаемся? — добавил мой словоохотливый друг. — Два дня шатаемся по лесу. Грязные, голодные, обессиленные. Почему мне раньше никто не сказал, что быть наследником золотого круга так накладно?