На краю стола Сары стояла маленькая цифровая фоторамка. На ней сменялись фотографии улыбающегося мальчика с дыркой вместо переднего зуба.

Хелен не замедлила шаг.

Эмоциональная привязанность.

Мысль была холодной и точной. Как разрез.

Уязвимость. Расходный материал.

Она остановилась у двери своего кабинета, такого же стерильного и безликого. Не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Забронируйте рейс в Стамбул. Сегодня. Подготовьте протокол «Омега». Полный комплект.

— Да, мэм.

Хелен вошла внутрь. Дверь закрылась с таким же финальным, отсекающим звуком. Ни фотографий, ни личных вещей. Только стол, стул и вид на город.

Теперь он не казался серым.

Он казался операционной, готовой к работе.

Кабинет майора Дмитрия Воронова был другим.

Он находился в старом, неприметном здании на берегу Яузы, и время здесь, казалось, остановилось. Или просто двигалось по своим, внутренним законам. Тёмные дубовые панели на стенах впитывали свет. Тяжёлые портьеры скрывали суету набережной. В воздухе висел запах крепкого чёрного чая, лимона и старой бумаги — сотни книг в шкафах от пола до потолка.

Это была берлога. Крепость.

На стене, прямо над головой Воронова, висел единственный портрет. Строгий, аскетичный лик Андропова.

Воронов сидел за массивным столом, на котором царил идеальный порядок. Перед ним — стакан в серебряном подстаканнике. Он не пил чай. Он смотрел на янтарный кружок лимона, плавающий в почти чёрной жидкости.

Дверь тихо открылась.

Вошёл капитан Лебедев. Его правая рука. Молодой, подтянутый, с короткой стрижкой и хищным, нетерпеливым блеском в глазах. Он двигался бесшумно, как хорошо смазанный механизм. Положил на стол тонкую папку.

Воронов неторопливо допил чай, поставил стакан. Только потом открыл папку. Его движения были плавными, академическими.

Внутри лежал один лист.

Донесение из Стамбула. Американская журналистка Люсия Рейес. Расследование деятельности корпорации Aethelred. Пропала два дня назад. Последние контакты — криминальные элементы, связанные с Aethelred.

Воронов читал, и уголки его губ едва заметно дрогнули. Он пропустил слова. Его интересовала пустота между ними. Aethelred. Пропажа журналиста. Идеальный шторм. Факты мгновенно сложились в единственную картину, которая его интересовала, — глухие, почти мифические слухи о «Протоколе Левиафан».

Он поднял глаза на Лебедева.

— Они играют в свои игры и думают, что мир — это их совет директоров, – голос Воронова был мягким, почти отеческим. – Они потеряли фигуру, капитан. И теперь вся доска перед нами.

Лебедев стоял неподвижно, лицо непроницаемо.

— Доложить наверх?

Воронов медленно покачал головой. Взял со стола нераспечатанную пачку «Беломорканала», повертел в пальцах. Не открыл.

— Наши… кураторы в высоких кабинетах увидят в этом лишь мелкий инцидент. Угрозу инвестициям. Они слишком заняты подсчётом денег на счетах в тех же банках, что и эти дельцы. Нет.

Он положил папиросы на стол.

— Это наш шанс, Лебедев. Шанс получить то, что заставит их всех — и наших, и чужих — вспомнить, что такое настоящее величие. А не блеск позолоты на ворованных часах.

В его голосе не было злости. Была глубокая, выстраданная усталость и ледяная решимость.

— Собирайте группу. Вылет в Стамбул немедленно. Снаряжение — по протоколу для работы в недружественной городской среде.

— Цель?

— Цель не журналистка, – отрезал Воронов. – Она, голубчик, уже не человек. Она — информация. Ключ. Нам нужен этот ключ. Живой или мёртвый. Найдите всё, что она знала. Всех, с кем говорила. Всё, что от неё осталось.

Лебедев коротко кивнул.

— Будет сделано, товарищ майор.

Развернулся и вышел. Так же бесшумно, как и вошёл.

Дверь закрылась. Воронов остался один. Он снова посмотрел на портрет Андропова, потом на свой нетронутый чай. Тихо, почти беззвучно, он начал постукивать подушечками пальцев по столешнице.

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли…»

Его личная, безмолвная молитва.

Лебедев шёл по тусклому коридору, пахнущему пылью и воском для паркета. Лицо спокойное, сосредоточенное. Он достал служебный терминал, отдал первые распоряжения группе. Голос чёткий, деловой.

Завернув за угол, он убедился, что один.

Остановился на секунду.

Убрал служебный терминал. Достал свой личный смартфон. Плоский, чёрный, анонимный. Разблокировал отпечатком пальца. Открыл не мессенджер. Зашифрованное приложение для трейдинга.

На экране светились графики. Котировки акций частных военных компаний. Курсы криптовалют, подскочившие после очередного конфликта где-то в Африке.

Одна из его позиций была в жирном плюсе.

На его лице мелькнула быстрая, довольная ухмылка. Он провёл пальцем по экрану, закрывая сделку. Убрал телефон.