Риторика майора стихла, сменившись единственным реальным звуком — тихим шелестом зачисленных на счёт денег, который он почти слышал физически. Он уважал Воронова как стратега, как динозавра уходящей эпохи. Но не разделял его веры.

Эта война, как и любая другая, была рынком. Набором возможностей.

Его верность принадлежала не идее.

Она принадлежала зелёной линии на графике, устремлённой вверх.

Хитроу.

Гладкий, безликий Airbus прорезает низкие дождевые тучи. Взмывает в серое небо. На его борту, в стерильной тишине бизнес-класса, сидит женщина с непроницаемым лицом. Она смотрит на облака внизу, но видит лишь логистические схемы и векторы угроз.

Чкаловский.

Тяжёлый, натужный рёв турбин. Транспортный Ил-76 отрывается от бетонной полосы. Его брюхо набито вооружёнными людьми в форме без опознавательных знаков. В воздухе пахнет потом, металлом и керосином. Их командир в последний раз проверяет свой личный счёт, прежде чем перевести телефон в авиарежим.

Две силы.

Два мира.

Не зная о существовании друг друга, они устремляются в одну точку на карте.

В Стамбул.

В центр невидимой конструкции, где в дешёвом отеле с видом на грязный двор бывший наёмник по имени Хавьер Рейес, ведомый лишь виной и призрачным голосом из телефона, только что закончил чистить пистолет.

Он дёрнул за первую нить.

И почувствовал, как вся конструкция вокруг него задрожала в ответ.

Глава 3: Точка пересечения

Красный огонёк на крыше «Орион Плаза» мигал с методичностью кардиомонитора. Раз в секунду. Точка замершего пульса над спящим городом. Взгляд Хавьера вцепился не в него, а в стальную решётку вентиляции на соседнем здании, этажами ниже.

Ветер, налетевший с Босфора, дёрнул ворот его куртки. Принёс с собой город: горелое мясо, дизель и соль.

Он работал. Молча.

Отвёртка, купленная в круглосуточной лавке, повернулась в первом винте с сухим металлическим скрежетом. Руки, привыкшие к податливой липе, двигались с той же выверенной точностью по холодной стали.

Второй винт.

Третий.

Четвёртый щёлкнул, сдаваясь. Решётка отошла, открывая провал в гудящую темноту.

Спуск по кабельной шахте был знакомым ритуалом. Запах остывшей пыли и нагретого пластика. Скрежет подошв о скобы лестницы отдавался гулким эхом. Он считал этажи, как ступени в ад.

Четырнадцатый.

Тонкая сервисная дверь. Набор отмычек в руке ощущался до отвращения привычно.

Первый штифт. Второй. Третий поддался с тихим, покорным щелчком.

Дверь приоткрылась на пару сантиметров. Он замер, сам превратившись в слух.

Тишина. Не мёртвая, а офисная. Гудение невидимых серверов. Треск кулера где-то в глубине коридора. Шум вентиляции, похожий на далёкий выдох.

Он проскользнул внутрь.

Ковролин съел звук его шагов. Воздух в коридоре был тяжёлым, с привкусом вчерашнего дешёвого кофе. И чего-то ещё. Едва уловимого.

Электричества.

Он прижался к стене. Камера под потолком смотрела в другую сторону. Датчик движения над аркой в главный зал…

Тонкая полоска скотча.

Что-то холодное и острое шевельнулось под лопатками, не имея ничего общего с ночным сквозняком. Кто-то был здесь до него.

Или всё ещё здесь.

Хавьер заглянул за угол. Огромный зал, поделённый на отсеки стеклянными перегородками. Десятки пустых столов. Спящие экраны мониторов. На полу разбросаны бумаги. Дверца шкафа сорвана с петель, висит на одном креплении.

И тут донеслось.

Приглушённый разговор на русском. Спокойный. Деловой.

Он отступил в тень, и тело само вспомнило, как превращаться в камень. Пистолет в руке стал продолжением воли. Холодный, тяжёлый. Он снова выглянул, медленнее, ниже.

Их было трое.

Двое в одинаковых тёмных куртках возились у серверной стойки. Движения слаженные, экономичные. Подключали что-то к панели.

Третий стоял у панорамного окна. Спиной к нему. Высокий, в дорогом пальто, он смотрел на огни ночного города. Внезапно он достал смартфон. Холодный свет экрана на секунду выхватил из темноты его лицо: резкие черты, короткая стрижка, брезгливая складка у губ. Он провёл пальцем по экрану с коротким, раздражённым движением. Словно смахивал дохлую муху. Убрал телефон. Снова уставился в темноту.

Русские. Здесь.

Вопрос «зачем?» испарился, не успев оформиться. Неважно. Важно то, что он опоздал. Снова.

Это была чужая операция.

Нужно уходить.

Он начал отступать. Шаг. Ещё шаг. Не сводя глаз с тёмных фигур. Его нога задела что-то мягкое.

Офисное кресло. На колёсиках.

Он замер, но мир уже качнулся. Кресло с тихим, почти непристойным скрипом откатилось на полметра.

Звук взорвал тишину.

Человек у окна обернулся. Не по-человечески. Движение слитное, мгновенное, как срабатывание нажимной мины. Его глаза впились прямо в тень, где замер Хавьер. В них не было ни страха, ни удивления. Только холодная оценка.