Я послала свою Ласточку вперёд и просто перелетела через огромную заснеженную выемку, обернулась Жанна рядом, охрана тут как тут. Я задорно рассмеялась, когда возле нас оказалась вся так называемая золотая молодёжь. Бланка, Адель — все рядом, безумный жених Адель, граф д' Сен-Поль скромно отводил глаза, как только я с ним заговаривала.

Привал.

— Граф, ну что вы право, я же вас уже простила, — хохот раздался на поляне, где мы все расположились — а давайте я научу вас тому приёму, но я сегодня без шпаги, а вот с чем-то другим, но не менее интересным.

Наша с мадам Жанной охрана достала луки и стрелы, была закреплена мишень. Дамы учились стрелять, хохотали, если что не получалось, кавалеры ухаживали за нами. Также показывая своё мастерство.

Лёгкий флирт и холодное шампанское. Прячась не понять, от кого, может быть от игривого зимнего ветерка, говорили шёпотом, что завтра точно будет горло болеть и при этом глаза горели восторгом. Мы ничего не замечали, вокруг, упиваясь своей молодостью и свойственной ей безрассудностью.

Мы не сразу заметили, как на поляне появился загнанный охотой волк одиночка, огромный и злой. Он тихо вышел из сухих и высоких зарослей прошлогодних трав, застав всю нашу честную компанию врасплох. Идя в нашу сторону, пригибая к земле голову, оголяя острые зубы, он явно готовился к прыжку. Его шерсть на холке стояла дыбом, на снег капала слюна.

Охрана стояла далеко в стороне, ничего не предвещало такой вот ситуации. Они просто не успевали, что-либо сделать.

Мы с графиней развернулись, и столкнувшись с безумным взглядом животного, незамедлительно заняли наиболее выгодные позиции, задвигая за спины наших друзей. Мужчины доставали шпаги для ближнего боя.

В нашу сторону бежала охрана.

Не сговариваясь, одновременно прицелившись, метнули кинжалы, что были у нас в ножнах. Ни капли волнения, абсолютно хладнокровно. Не обращая внимание на крики дам. Я могла убить любого, нападающего на меня и моих близких, даже человека. Нас научили этот приём отработать до автоматизма, промедление могло очень дорого стоить. Я всегда помнила, что, если потерять хоть одно звено нашей безумно дорогой родственной цепи, рухнет вся семья, за нами стояли дети и беременная сеньора Адория.

И мы, с мадам Жанной всегда были готовы к обороне.

Волк воя завалился набок, оскал обезобразил его морду, широко открытые глаза медленно стекленели. Картина была не из прекрасных. Зато всё произошло мгновенно.

Из раны на шее торчал кинжал графини. Жанна подошла и рывком вытащила своё оружие из тела животного. Кровь стала вытекать быстрее, толчками, окрашивая белый снег.

Кузнец уехал по моему поручению в Неаполь, оставлять кинжалы было жалко. Мой торчал в боку волка, я тоже последовала примеру подруги. Это было настолько для нас естественно, что мы не обратили внимания, на тишину, возникшую на поляне. Ведь это личное оружие каждой из нас, которое идеально лежало в руке, пристреленное и проверенное.

Вытирая об снег окровавленный кинжал, поднимая голову, я столкнулась взглядом с князем д' Фуркево, в нём было презрение какое-то, что ли, или отвращение.

Да кто поймёт этого вечно недовольного человека.

— Вас монахини так воспитали, мадемуазель Каталина? — спросил он презрительно и зло, — вас явно не секли в детстве.

— Да, ваша светлость, монастырь тот в горах был, знаете ли, горы многому учат, — я обманчиво спокойно улыбнулась, внутри же сжималась пружина. Ещё сильнее.

— А вы где были всё это время? Пока мы здесь с волком, так сказать, развлекались.

Засунула кинжал в ножны и без помощи кого-либо вскочила на лошадь в мужское седло.

Князь поморщился, да не дамское седло и не сбылась моя мечта, не полюбят меня такой, какая я есть, а становится такой, как он хочет, уже было мне далеко не с руки.

Злость разлилась изнутри тёмной желчью и заполнила меня всю, затмила разум, ища выход. Что значит, секли? Он в своём уме? Как Жанна потом говорила, в тот момент я была копией своего отца. Вонзила шпоры в бока своей красавице Ласточке, вымещая на ней всю накопившуюся досаду. Она встала на дыбы, я удержалась в седле. При этом запрокинув голову, увидела серое и до невозможности холодное, как глаза моего папаши, небо.

— Да гори оно всё диким пламенем, — (возможно по-русски, не помню), а затем была бешеная скачка домой и слёзы злости и отчаяния. Злости, прежде всего на себя, что выместила гнев на бедном животном и сейчас конюху придётся залечивать ей раны.

Разочарование во всём, что меня окружало, всё было зря, я обрела вроде любящего дядюшку, но он постоянно занят, хотя пытается, хоть как-то общаться. Отец же вовсе чужой по духу человек. Ладно, чего уж там, прорвёмся, пора за работу, видимо. Давно я не заходила в мастерскую, с этой светской жизнью.

Обернувшись, я увидела, что все, кто был на поляне, следуют за мной. Графиня рядом, брови нахмурила, нет уже того задора, нет той улыбки, в глазах понимание и поддержка.

А вот и князь догоняет, мы ускорились.

Ненавижу.

Не буду рассказывать про дальнейшие разборки на поляне, меня попытались вновь отчитать, уже свидетелями был весь двор. Я была достаточно резка с князем и сломала хлыст о ближайшее дерево. А потом мы с графиней уехали домой.

Все дальнейшие приглашения посетить Лувр были нами отклонены. Мы ссылались на мою простуду, на занятость, на отъезд в имение. Графиня Жанна владела этим искусством просто виртуозно. Так вежливо и красиво, и главное, с очень большой любовью и восхищением, но…