В марте скончался Саффолк, государственный секретарь Северного департамента, и во многих сердцах зажглась надежда занять освободившуюся должность. Необходимость внесения изменений в состав правительства стала очевидной уже в тот момент, когда были получены известия о разгроме англичан при Саратоге, а после событий 1778 года — в частности, после вывода войск из Филадельфии — перспективы правительства стали и вовсе незавидными. Норт, Джермен и Сандвич в равной степени разделяли ответственность за ведение войны в Америке, и все трое подвергались жесткой критике в прессе. Когда лорд Карлайл и Уильям Иден вернулись в Великобританию и провал их миссии получил огласку, у критиков правительства появился еще один повод для злословия. Иден объединился с Уэдцерберном с целью оказания давления на Норта, которому очень быстро дали понять, что назначение Хиллсборо на освободившийся пост Саффолка не найдет понимания у публики.

Пока плелись эти козни, сэр Уильям Хау потребовал парламентского расследования своих действий в Америке. Хау заявил парламенту, «что ему и его брату вменяют в вину преждевременное прекращение военной кампании в Америке», и попросил разобраться, «на ком лежит вина — на командующих флотами и армиями Его Величества или на министерствах» [775] . Затем он представил палате общин свидетелей, включая лорда Корнуоллиса и генерал-майора Чарльза Грея, которые, как он надеялся, поддержат его утверждение, что вина лежит на правительстве, а не на нем или его брате.

Однако Корнуоллис, давший слово ограничиваться фактами и держать свое мнение при себе, предложил такую версию «фактов», которая рисовала Хау далеко не таким решительным и целеустремленным командующим, каким он сам себя характеризовал. Грей оправдал ожидания Хау, описав трудности, перед которыми спасовал бы любой полководец, не носящий имя Юлий Цезарь. В Америке настолько труднопроходимая местность, объяснял Грей, что там практически невозможно проводить рекогносцировку. Когда противник настроен на оборонительную войну, рекогносцировка играет существенную роль, но в стране, обороняемой самой природой и населенной откровенно недружественными людьми, проводить наступательные действия крайне сложно.

Джермен показал себя человеком, лишенным всякой снисходительности. Если в показаниях Грея звучал неявный укор правительству, то Джермен не стал даже намекать на то, что для победы в войне Хау нуждался в дальнейших подкреплениях из Великобритании. Своей речью он подготовил почву для показаний генерал-майора Джеймса Робертсона, чья версия событий представляла действия Хау в таком свете, что его неудачу можно было объяснить исключительно неспособностью и нежеланием того воевать. В трактовке Робертсона американцы выглядели всецело преданными Короне (две трети из них, как он торжественно заявил, одобряли действия правительства), и Декларация независимости, вовсе не выражавшая мнение народа, исходила от «кучки умников», которые теперь сами жалели, что ее сочинили. Что касается местности, то она изобиловала продовольствием и людьми, всегда готовыми сообщить сведения об изменнических войсках под командованием Джорджа Вашингтона. Более того, эти люди были готовы сражаться за своего короля, появись у них только подходящий случай и опытные командиры, которые помогли бы им избавиться от «тирании конгресса» [776] .

Эти показания, казалось, были убийственны, но братья Хау сумели достойно парировать обвинения. Расследование затянулось до конца июня, и когда оно закончилось в парламенте, то возобновилось в прессе, не принеся удовлетворения ни одной из сторон.

Между тем правительство в Великобритании и генерал Клинтон в Америке договорились о нанесении удара по повстанцам в Чарлстоне. То, чего не удалось решить в парламенте, могло быть реализовано в Америке. Новым театром военных действий стали южные колонии.

Экспедиция с трудом выбралась из нью-йоркской гавани 6 декабря 1779 года. Погрузка судов потребовала высокого мастерства от моряков, переправлявших людей и припасы на борт кораблей. В течение многих недель стояли холода, гавань была забита льдом, и сильный порывистый ветер мешал лодкам. 33-й полк под командованием Корнуоллиса попытался выйти из бухты несколькими днями ранее, но был вынужден вернуться к причалу [777] .

Клинтон, который всегда был никудышным моряком и ненавидел море даже в ясную погоду, должно быть, вздохнул с облегчением, когда флот — около девяноста транспортных и четырнадцать боевых кораблей — покинул гавань при относительно хорошей погоде. В ночь с 28 на 29 декабря его чувства, какими бы они ни были, отступили на второй план перед морской болезнью, вызванной штормом, швырявшим корабли из стороны в сторону. Хотя в течение следующих четырех недель ветер то стихал, то опять усиливался и шторма вновь рассеивали флот.

Иоганн Хинрикс из Егерского корпуса написал 6 января 1780 года в своем путевом дневнике: «Всегда одна и та же погода!» «Одна и та же» означало «шторм, дождь, град, снег и волны, хлещущие о стены каюты, — вот и все события сегодняшнего дня». В особо ненастную погоду корабли убирали паруса и дрейфовали всю ночь с закрепленными штурвалами и наглухо задраенными люками. Утром, как только рассеивалась мгла, каждый из кораблей обнаруживал, что он остался один или в компании с жалкой горсткой других кораблей. В течение дня корабли пытались собраться вместе, если позволяла погода. Обычно погода не благоприятствовала — мачты ломались от порывов ветра, паруса рвались в клочья, корпуса давали течь. Капитан Хинрикс наблюдал за тем, как тонул «Георг» — транспортное судно с пехотинцами на борту, которые «кидали свои вещи в лодки и сами кубарем летели вслед за ними». Гораздо хуже была участь лошадей — многие получали в трюмах травмы и были пристрелены. Припасы всех родов и видов также получали повреждения, и значительная их часть ушла на дно вместе с кораблями [778] .

В конце января транспортные суда вместе с конвоем вошли в устье реки Саванна и бросили якоря у острова Тайби, где команды отремонтировали свои корабли. Они оказались намного южнее своего пункта назначения, которым изначально являлась бухта Норт-Эдисто в 30 милях от Чарлстона.

Через десять дней Клинтон объявил походную готовность, и 11 февраля войска начали высаживаться на остров Симмонс-Айленд (ныне Сибрук) в устье реки Эдисто. Это вызвало недовольство вице-адмирала Марриота Арбетнота, командующего флотом, который пришел на смену сэру Джорджу Коллиеру и был с Клинтоном в равном звании. Клинтон симпатизировал коммодору Коллиеру, и они плодотворно сотрудничали. Сработаться с Марриотом Арбетнотом было гораздо сложнее. Ему было 68 лет, и он не отличался энергией. У него был некоторый опыт, но он никогда не командовал крупным соединением и не принимал участия в масштабных военных операциях. Он был непредсказуем: порой целеустремлен, порой нерешителен, в равной степени подвержен приливам уверенности и робости, и эти приливы было невозможно предугадать, не говоря уже о том, чтобы объяснить. Его тяготила ответственность, легшая на него в связи с занятием командной должности — что неудивительно, поскольку ему не хватало стратегического чутья и искусства флотоводца. Словом, худшего соратника Клинтон не мог и вообразить [779] .