— Ой, мама Гуля, все, все, больше не буду! — Машка спрятала руки за спину и затараторила. — В общем, недавно Гуню Бондаря прирезали, на его место стал Хрящик. Власть поменялась. А он начал свои порядки заводить. Короче, дошло до него, что мы отошли, позвал на разговор. Ты знаешь папа Лекса, у нас вход рубль, а выход два…

— Короче, — тихо приказал Алексей.

— А там… — она потупилась. — Может и удалось бы нормально сладить, но я неправильно повела себя, лишнего сказала. Короче, нам дали по башкам, Сашку забрали, сказали, отпустят на все четыре стороны, если до завтра двадцать кусков принесу. Или могу запродать им себя. Хрящику намекнули ближние, что с нами не стоит так, но ему словно вожжа под хвост попала. Дурной он, марафетчик, бешеный вообще. У нас с Сашкой всего шесть кусков есть…

Она зло поджала губы, а Гуля возмущенно всплеснула руками.

— Что? Продать себя? Азизим, можно заложить мамино золото!

Но, посмотрев на мужа, сразу замолчала и даже закрыла рот рукой.

Лешка помедлил, усилием воли подавил ругательства и тихо сказал.

— Хорошо, что додумалась нам рассказать. Как ты говоришь? Хрящик? Покажешь, где он обитает? — Лекса посмотрел на жену и тихо сказал. — Неси все мое.

Гуля опять прикрыла рот рукой, но кивнула и убежала.

С мыслью обратиться в милицию Лекса сразу расстался. Милиция проблему могла решить только частично, да и жить в этом районе из-за вмешательства органов сразу становилось крайне опасно. В первую очередь для детей.

Машка ахнула.

— Папа Лекса, да их там человек пять! Матерые, со стволами и пиками, а Кабан вообще зарежет мать родную и не моргнет. Я достану золото, я знаю где…

— Тихо!.. — резко оборвал ее Алексей. — Рассказывай, где находятся. Все рассказывай.

Внимательно выслушав Машку, Лекса быстро переоделся в гражданку. Просторные штаны, мягкие спортивные туфли, поверх тенниски накинул легкую куртку из тонкой парусины, а на голову приладил кепку-хулиганку. В карман куртки сунул Гулин «Bulldog», в другой карман высыпал гость патронов к нему. «Бульдожку» выбрал по нескольким причинам. Во-первых, с ним не придется собирать гильзы, во-вторых, мощный патрон калибра.450, диаметром более одиннадцати миллиметров, на коротком расстоянии ни оставит никому даже одного шанса, в-третьих — револьверчик очень компактный, а в-четвертых, Лекса на диво навострился из него палить, сшибая монетки на пяти метрах беглой стрельбой.

А в карман брюк сунул выкидной нож. Тоже трофей, непонятно каким образом попавшая в Туркестан итальянская выкидуха, с длинным, узким клинком и врезанным в костяную накладку алыми бубнами из каких-то красных камешков.

Оружие взял с собой только на всякий случай, потому что никого убивать не собрался, надеясь решить вопрос миром. Сначала, миром, ну а там как придется. За сына Лекса готов был вырезать всю Марьину рощу поголовно.

— Веди…

Гуля торопливо подскочила и клюнула его горячими губами в щеку.

— Сделай все быстро и правильно. Я буду ждать.

Как всегда, обошлось без слез и без причитаний, Лешкина жена всегда свято верила, что муж бессмертный. Лекса сначала даже возмущался, а потом привык.

— Готова? Идем. Стоп!

Лекса приметил, что карман дочери оттягивает что-то тяжелое, схватил Машку за плечо и развернул к себе.

— Что в кармане?

Маша скорчила плаксивую физиономию, вытащила из кармана и показала на ладошке небольшой пистолетик — итальянскую карманную Беретту М1919.

— Ну… на всякий случай…

Алексей молча забрал у нее пистолет, отдал Гуле, после чего подтолкнул Машку к двери.

— Марш!

Недолгая прогулка закончилась у покосившейся хибары в конце Веткиной улицы.

— Там за углом… — прошептала Маша. — Коньки и наличники крашеные, сразу узнаешь. У ворот на скамейке Федька Коса с Демкой Малявой на стреме, амурчиков изображают. Я тебе про них говорила. Хрящик с марухой своей Любкой в доме, с ними гулеванят Демка, Кабан и Косой, может еще каких с собой блядей притащили…

Она запнулась и прошептала.

— Ну, как есть сказала, извини, если что.

Лекса улыбнулся и взлохматил Машке волосы.

— Иди домой. Скоро я вернусь. С Сашкой.

— Давай так! — Маша вцепилась Лексе в руку. — Я пойду, поговорю с Косым и Малявой. Они уйдут. Должны уйти, потому что они за Бондаря были, а Хрящика не жалуют, не стали бить ему по голенищу, оттого он невзлюбил их…

бить по голенищу(жарг.) — пресмыкаться, подхалимничать.

Лешка помедлил мгновение и кивнул. Маша ушла, но уже через пару минут вернулась и горячо зашептала.

— Свалили. Звонка там нет… тьфу ты, то есть, собаки. Никто агальчить не будет. Ну… мешать. Хрящик со своими бегунками вусмерть катаются, я подслушала. Кроме них никого нет. Как зайдешь, сразу налево, по мощеной досками дорожке. Сашка в амбарчике на заднем дворе. Наверное. Есть калиточка на другую сторону, на случай шухера. Если туда убегут, за ними не беги, заплутаешь. Да и подстеречь могут…

Она стала на носочки, чмокнула Лексу в щеку, смутилась, и убежала, не оборачиваясь.

Лекса немного помедлил, поглаживая пальцем рукоятку револьвера в кармане, надвинул кепку на глаза и неспешно пошел по улице.