Травник ответил поклоном, бросив на меня насмешливый взгляд, и исчез в темноте.

Оставшись наедине, я схватил свою невесту за руку:

— Ты играешь с огнем. Он не союзник — он хищник! Думай, что творишь!

Она вырвалась, поправив смятый рукав.

— А вы думаете, хищники не могут быть полезны? — В ее глазах вспыхнул тот самый огонь, что сводил меня с ума своей схожестью с другим огнем, тем, что погас навсегда. — Или вы предпочитаете, чтобы я сидела в покоях, как фарфоровая кукла, пока враги моего жениха готовят удар?

— Что? О чем ты? — Я замер, внезапно осознав смысл ее слов.

— Паломничество. — Она перехватила мой взгляд. — Это путешествие будет опасным.

Ветер внезапно стих. Мы стояли так близко, что я видел, как дрожит жемчуг в ее прическе.

— Ты пришла к нему за противоядием… для меня?

Сердце бешено застучало, смешивая гнев и… надежду. Я протянул руку, чтобы коснуться ее лица, но она отступила.

— Не надо. — Голос девушки дрогнул. — Вы все еще не доверяете мне.

— А ты? — Я заставил себя улыбнуться. — Доверяешь ли ты мне?

Она не ответила. Повернулась и ушла, оставив меня среди теней, где лунный свет теперь казался ледяным.

«Он ревнив. И слеп». Слова бессмертного жгли, как клеймо. Может, он и прав. Но как довериться ей, когда каждое ее движение — тайна, а взгляд хранит секреты целой жизни, мне не принадлежащей?

Ветер снова зашелестел листьями, унося с собой ответ.

Ян Айри

Когда я вернулась в покои, пальцы все еще дрожали — не от страха, нет, от злости. Тонкой, терпкой, благородной злости, как крепкий чай, настоявшийся в старом фарфоре. На бессмертного Юэ Линя — за его наглость. На Ли Шао Шеня — за его недоверие. А больше всего — на саму себя.

«Ты пришла к нему за противоядием… для меня?» — эта фраза все еще звучала в ушах.

Какая же я глупая. Думала, если он узнает правду, то… что? Увидит во мне союзницу, а не интриганку? Убедится, что я не играю за чужую сторону?

Смешно.

Я стояла у зеркала и расплетала сложную вечернюю прическу. Жемчужные булавки выпадали одна за другой, звенели, падали в поднос, как капли дождя. Лицо в отражении казалось чужим. Взгляд слишком упрямый. Губы — слишком поджатые. Ни капли в нем не осталось от той девочки, что с замиранием сердца пела колыбельную в трущобах, прижимаясь к теплому боку друга-сироты.

— Госпожа? — Сяо Лян выглянула из-за ширмы с осторожностью кошки. — Все хорошо?

— Конечно, — ответила я слишком быстро.

— Просто… вы так резко выдернули заколку, что повредили кожу. — Она поднесла салфетку к моей щеке. — Вот же, кровь.

— Пустяки. Заживет, — отмахнулась я. — Принеси мне простое ханьфу. Хочу прогуляться. Без помпы. Без вышивки. Без золота. Пусть меня примут за кого-нибудь попроще.

— Опять в город? — Служанка нахмурилась, но молча пошла выполнять поручение.

Да. В город. В храм Лунного Суда. Я хотела… нет, должна была навестить жрицу, что в прошлой жизни рассказала мне одно важное пророчество. Тогда я не поняла его смысла. Но теперь… возможно, его разгадка — ключ к тому, как выжить на этом пути.

И как нарочно, в голове всплывал голос.

«Ты стоишь рядом с драконом… но он видит только свое отражение».

— Ну и пусть, — прошептала я в пустоту. — А я увижу всё. Его страхи. Его силу. Его сны. Я узнаю, как так вышло, что мальчик из прошлой жизни оказался так похож на наследника могучей империи! Какая между ними связь? Я разберусь!

Через час я шагала по переулкам. Запах жареных орешков, дыма и мокрой земли врывался в нос как давнее воспоминание. Я снова была обычной. Почти.

Только теперь я играла по своим правилам.

Пусть меня считают лишь невестой первого принца. Фарфоровой куклой. Украшением при троне. Я позволю им думать так еще немного.

Пока не найду всех игроков на этой доске. Пока не узнаю, кто готовится снова перевернуть историю. Пока не станет ясно, кто падет первым: дракон, крыса… или ядовитый змей из Долины.

Я дошла до храма Лунного Суда, когда башенные колокола отстучали трижды. Лунный свет проливался сквозь решетки ворот, превращая каменные плиты в бесконечное мерцание теней. Казалось, сама ночь выжидает, затаившись в изгибах колонн.

Сопровождавшая меня Сяо Лян осталась у входа. Ее предупредили — сюда не ступают те, кто не был призван. Жрицы храма не любили гостей. Особенно в такие часы.

Но меня здесь уже ждали.

— Княжна Ян. — Голос, тонкий, как шелест сухих листьев, встретил меня у самого подножия лестницы. Из тени выступила старая женщина в длинном одеянии цвета гаснущего пепла. — Ваша нить вновь скрещивается с судьбами многих. И вы пришли за тем, что однажды отвергли.