Вот только, если я надеялся на благоразумие своей ученицы, то я в очередной раз недооценил ее импульсивность:

— Я справлюсь! — заявила Хана, будто не слыша моих слов.

Она выпрямилась во весь рост, вода стекала с ее рубашки, но в позе читалась непоколебимая уверенность. В ее единственном глазу горел вызов. Причем этот вызов был не только лишь Ханы:

— Ланселот и не таких чудовищ убивал! Драконов, великанов! С путем Грани и этим клинком в моей руке мы справимся! — с этими словами она сделала резкий, отточенный выпад невидимым мечом в сторону темноты пещеры, спустя секунду в ее руках действительно заблестел клинок.

Мне все это не нравилось, отчего я поджал губы, пристально уставившись на ученицу. Да, она отлично проявила себя против тех оперативников и даже против той меньшей змеи. Но Василиск? Это совершенно иной уровень угрозы. Это воплощенная легенда, ходячая (вернее, ползающая) катастрофа. Риск казался безумным. Я уже открыл рот, чтобы твердо отказать, настоять на поиске прямого выхода, как почувствовал легкое прикосновение на плече.

Айко. Она подошла неслышно, как и подобает Сове. Ее пальцы легли мне на мокрую ткань плаща, и она наклонилась так близко, что ее губы почти коснулись моего уха. Я ощутил тонкий, едва уловимый запах ее парфюма, что-то холодное, как лес после дождя, смешавшийся с запахом озера и пороха.

— У твоей ученицы Героический дух, Кацураги, — прошептала она, ее дыхание было теплым на моей холодной коже. — Это не просто бравада, а маска Ланселота… она верит, что справится. И эта вера придает ей силу. Дай ей шанс уверовать в свою силу и тебя поразит результат, — она слегка сжала мое плечо, заставляя меня встретиться с ее серебристым, невероятно серьезным взглядом. — Василиск — легенда. Да. Но у нас есть не менее легендарный боец. Доверься ей. Доверься своей ученице Кацураги.

Ее слова, ее уверенность, ее близость, все это смешалось внутри. Страх за Хану боролся с логикой Айко и с тем огоньком безумной отваги, что зажегся во мне еще там на трассе. Я пристально посмотрел на Хану. Она стояла, готовая к бою, ее поза, выражение лица: все кричало о готовности Ланселота сражаться, пускай он и был в теле обычной школьницы. Может… мелькает у меня несмелая мысль, может Айко права? В Мансусе мифы сталкиваются с легендами. И раз уж мы оказались здесь, то, возможно, стоит действительно рискнуть?

Хана смотрела на меня не отрываясь. В ее единственном глазу, не скрытым повязкой, обычно таком озорном или дерзком, сейчас читалось чистое, почти детское ожидание, жажда одобрения, потребность доказать, что она действительно может. Мне было плевать на мистические артефакты или контракты с древними тварями. Единственное сокровище, которое меня сейчас волновало — это ее жизнь. Но этот взгляд… он сокрушил броню моих сомнений.

Проведя рукой по мокрым волосам, резко закинув их назад, я подумал, что моей историей должен был стать миф о каком-нибудь дураке. Иначе невозможно объяснить мои дальнейшие действия. Ощутив под своими пальцами, как поверхность маски сдвинулась, подстроилась: изобразив вместо гримасы страха или даже ужаса на моем лице застыл решительный, почти хищный оскал.

— Ладно, — выдохнул я, голос звучал хрипло, но твердо. — Трахнем этого Василиска. — С этими словами подняв руку, указав пальцем прямо на Хану, как командир на бойца перед атакой. — Но! Ты должна пообещать одно: слушаться меня беспрекословно. Если я скажу «прыгай», то ты прыгаешь в воду, в пропасть, куда угодно, не раздумывая. Если крикну «беги», то ты разворачиваешься и мчишься, куда я укажу, бросив всё. Договорились? — пристально посмотрев на нее.

Краем глаза я заметил, как на губах Айко дрогнула легкая, одобрительная улыбка. Хана же важно, как солдат на параде, кивнула. Затем ее лицо озарилось чистой, девичьей радостью, и она подняла сжатый кулак вверх.

— Есть! — торжествующе выпалила она, будто мы уже победили.

Я закатил глаза, пытаясь сбить этот пафосный настрой хотя бы каплей колкости:

— Ты не забыла, что у тебя все еще видно лифчик? — добавил я с усмешкой, посмотрев ей на грудь, хотя было бы на что смотреть…

Хана лишь фыркнула, покраснев, но не убирая рук, скрещенных на груди.

— Мне будет не до таких мелочей в пылу битвы! — парировала она, хотя смущение все же прокралось в ее голос.

В этом и была ее основная проблема, она упускала детали, которые совсем не стоило упускать. Мне хотелось думать, что, набив шишек, она станет осторожнее, но получив легендарную маску, казалось, Хана стала действовать только еще более рискованно. Я уже ничего не мог с этим поделать, не сейчас, когда ее помощь действительно пригодится. И, если Айко права, и ее вера в себя лишь укрепит ее силы, то я могу лишь поддержать мою глупую ученицу и прикрыть ей спину. Со всем остальным Хане придется справиться самой.

Пока мы говорили, Айко склонилась у края грота, она возилась с обрезом и с промокшим поясом с патронами. Она вытащила отсыревшие картонные гильзы, тщательно перебирая их, откладывая те, что выглядели менее промокшими. Сам обрез она разрядила, вытряхивая воду из стволов содержимое.

Увидев, что я смотрю на нее:

— Я не уверена, что хоть один из этих патронов выстрелит, — констатировала она без особой надежды. — Картон размок, порох отсырел. Но я попробую найти пару более-менее целых. Если представится шанс, то я попытаюсь выстрелить Василиску в глаз, — она посмотрела на нас с сомнением на лице. — Но сами понимаете, шансы… Осечка, промах… Стрелять придется, скорее всего, навскидку, в движении.

Задумчиво почесав кончик носа:

— Скверно, — тихо вздыхаю, понимая, что Хане придется в любом случае принять основной удар на себя.

Повернувшись к ученице, я поманил ее к себе, после чего достал белый маркер из кармана плаща, начав выводить белые линии прямо на ее одежде. Не уверен, что это сработает против Василиска, но против Безгласого Мертвеца они все же помогли. Выводя линии на одежде, отчего-то смутившейся ученицы, хотя всего пару секунд она была дерзкой воительницей, я продолжил: