Шрифт:
«Ты серьезно думаешь, Лане нужно что-то, кроме денег?»
Вообще-то, именно так я и думаю. Я уверен, что она со мной не ради них, потому что вижу в ее глазах любовь — разве такое можно подделать?
Однако червячок сомнений уже начинает подъедать меня изнутри. И чем больше времени проходит, тем он активнее.
В итоге решаю, что единственный способ заткнуть этот внутренний голос, — это убедиться в том, что Лана меня любит.
И я знаю как.
После работы сразу еду к ней, и как только она открывает мне дверь в своем соблазнительном шелковом халатике, заявляю:
— Нам нужно поговорить.
Мы устраиваемся на кухне, и пока она заваривает чай, я рассказываю ей все как есть. Что не получил инвестиции, которых так ждал.
— Все плохо? — уточняет она, накрывает своей нежной ладошкой мою руку.
— Да, Лана, все плохо.
Она тяжело вздыхает и сокрушенно выдает:
— Мне очень жаль…
А потом встает и… выходит из кухни.
Не говоря ни слова.
Глава 31. Слишком короткая передышка
Артур
Я смотрю на пустой дверной проем, и внутри все сжимается от противоречивых чувств. Куда она ушла? Почему именно сейчас, когда мне так нужна поддержка?
«Думаешь, легко найти такую? Которая двадцать лет была тебе надежным тылом и продолжала бы быть им и дальше?» — набатом звучат в голове слова отца.
Неужели он прав?
Нет, не может быть. Не хочу в это верить.
Но сомнения снова встают в полный рост, начинают душить. Что, если все время, пока Лана со мной, я просто тешил себя иллюзиями?
И вообще, логичнее было бы попросить уйти меня, если ей больше ничего не нужно. Это же ее квартира. Но вместо этого она вышла. Зачем?
Я делаю глоток остывшего чая, пытаясь унять дрожь в руках. Внутри идет настоящая война: одна часть меня кричит, что Лана такая же, как все. Другая часть отчаянно сопротивляется: нет, только не она, не может быть...
Краем уха слышу какое-то шуршание, раздающееся из соседней комнаты.
Что происходит? Неужели она сейчас спешно собирает те немногие вещи, что принадлежат мне, и которые я оставил тут на случай, если остаюсь с ночевкой? Собирает, чтобы вручить мне и выставить меня за дверь.
Наконец я слышу легкие шаги, и Лана возвращается на кухню.
В руках у нее несколько бархатных коробочек, которые она аккуратно выкладывает на стол.
Я узнаю их — это украшения, которые я дарил ей.
— Вот, — говорит она тихо, открывая первую коробочку, с браслетом. — За это можно выручить приличную сумму. И за кольцо тоже... И за серьги. И за колье. Бери.
Она пододвигает все коробки ближе ко мне.
Я смотрю на нее, не веря своим ушам, а она продолжает:
— А твой дом... он ведь дорого стоит, да?
Я молча киваю.
— Тогда можно продать его. Половину отдать Еве, а вторую вложить в бизнес.
В этот момент мне становится дико стыдно за то, что я о ней думал.
Она чистая, совершенно неиспорченная и добрая. Мало того, что хочет помочь мне, так еще и о Еве думает. Могла ведь предложить забрать часть жены, но нет.
— Мы ведь хотели жить в этом доме вместе, — хмурюсь.
— Это сейчас совсем неважно, милый, — мягко улыбается Лана. — Главное не то, где мы будем жить. Главное, что вместе.
Она присаживается рядом, глядя мне в глаза.
— Мою квартиру тоже можно сдать. Найдем что-нибудь поскромнее, это не проблема. Самое важное, чтобы ты выручил достаточно денег, чтобы решить свой вопрос.
Что-то теплое разливается в груди, вытесняя все сомнения.
Я смотрю на эту хрупкую девушку, готовую отдать все, что у нее есть, чтобы помочь мне, и внутренний голос с торжеством отвечает отцу: «Видишь? Ты ошибался. Ты чертовски ошибался!»
— Мы справимся, — говорит Лана, сжимая мою руку. — Я в тебя верю. Ты сильный, умный, у тебя все получится. А я буду рядом, что бы ни случилось.
Я притягиваю ее к себе, зарываюсь лицом в мягкие волосы, вдыхая знакомый аромат.
Как я мог сомневаться? Как мог позволить отцовским словам отравить то чистое и настоящее, что есть между нами?
— Ты уверена, что хочешь отдать мне драгоценности? — все же уточняю. — Это ведь подарки.
Лана молча открывает первую коробочку и достает золотое колье с сапфиром — мой подарок на ее день рождения.
— Знаешь, когда ты подарил мне это, я была счастлива не из-за камня или золота. А потому, что ты помнил, как я однажды обмолвилась, что сапфир — мой любимый камень, — улыбается она, поглаживая украшение.