Воронов опустил автомат. Его взгляд был устремлён вверх, туда, где за скалами полыхало зарево. Санаторий горел.

Тактическая победа. Он вывел своих людей. Он захватил данные, которые в Москве представят как триумф. Его ждали новые звёзды на погоны.

Но под бронёй цинизма шевелилось ледяное чувство поражения. Горечь. Он гнался не за чертежами. Он гнался за художником. Он хотел заглянуть в глаза доктору Кроссу, понять его безумие. А получил лишь набор инструкций с вырванными страницами.

Он хотел заполучить Моцарта, а ему достались лишь ноты «Реквиема».

Он повернулся к Сычу.

— Загружайтесь. Быстро.

Часть его, эстет, восхищалась масштабом замысла. Другая, солдат, подсчитывала потери. И, как всегда, третья часть — просто уставший человек — хотела, чтобы всё это, наконец, закончилось.

Хаос обрёл ритм. Грохот рушащихся балок задавал его. Шипение огня служило перкуссией. Хавьер двигался сквозь этот ад, подчиняясь чистому, животному инстинкту. Вперёд.

Он тащил на себе Люсию. Её тело было обмякшим, мёртвым грузом. Глаза, открытые и пустые, смотрели сквозь него, сквозь огонь. Она была просто оболочкой. Драгоценной оболочкой, которую он должен был вынести.

— Оставь её!

Голос Евы, резкий и отчаянный, прорвался сквозь рёв огня. Она стояла перед ним. Лицо чёрное от сажи. В её глазах плескалось безумие. Но не ярость убийцы, а огонь пророка, которому открылась недоступная другим истина.

— Ты не спасаешь её! — крикнула она. — Ты продлеваешь её ад! Я знаю, что это такое!

Хавьер не ответил. Слова кончились. Он рванулся вперёд, пытаясь её обойти. Но Ева вцепилась в его руку.

— Дай ей покой, Хавьер! Это единственное милосердие, которое ей осталось!

— Пошла на хуй, — выдохнул он.

Он рванул Люсию на себя и со всей силы толкнул Еву плечом. Её отбросило к стене. Она ударилась и сползла на пол.

Из внутреннего кармана её куртки выпал сложенный вчетверо лист бумаги. Детский рисунок. Тот самый, из архива.

Ева посмотрела на него. И вся её ярость исчезла. На лице отразилась такая бездонная, детская боль, что Хавьер на секунду замер. И тут до него дошло. Это был её «якорь». Единственное, что связывало её с той жизнью, которую у неё украли.

Это откровение не вызвало сочувствия. Позвоночник сковало ледяным спазмом. Первобытный ужас. Он видел перед собой не врага, а зеркало.

Блядь.

Ещё один шаг. Просто ещё один шаг.

Он перешагнул через рисунок, как через любой другой обломок. Снова взвалил Люсию на плечо и побежал.

Он не оглянулся. Но слышал, как за спиной воцарилась тишина. Последнее, что он увидел краем глаза, был её силуэт в дверном проёме лаборатории. За ним уже бушевало пламя. Она стояла спокойно. И на её лице, чёрном от копоти, была тень обречённой, умиротворённой улыбки.

Она не проиграла. Она уничтожила гнездо.

Прорываясь через то, что раньше было архивным крылом, Хавьер почувствовал новый запах. Резкий, едкий и странно сладковатый. Запах горящей фотоплёнки, старой бумаги и химикатов.

Запах уничтожаемой истории. Сгорающих воспоминаний.

Этот запах намертво впечатался ему в память. Он знал это с абсолютной уверенностью.

Он вышиб плечом искорёженную дверь и вывалился наружу, в холодную ночь. Упал на колени в мокрый снег, судорожно глотая ледяной воздух. Он не отпускал Люсию, прижимая её к себе.

Он спас её. Он вытащил её из ада.

Посмотрел на её лицо. Пустые, безжизненные глаза смотрели в чёрное, усыпанное звёздами небо.

Он держал в руках оболочку. И больше ничего.

Холод.

Это было первое, что почувствовала Хелен Рихтер. Она с трудом открыла глаза. В ушах звенело.

Она лежала на боку, придавленная бетонной плитой. Сдвинулась, и острая боль пронзила левое плечо. Хелен зашипела. Медленно, сантиметр за сантиметром, она выбралась из-под обломка.

Наконец, она была свободна. Села, опираясь на правую руку. Вокруг была тишина после катастрофы. Треск догорающих руин, вой ветра и далёкие стоны выживших.

Её идеальный костюм был разорван, покрыт пылью и кровью. На виске — липкая ссадина.

А потом она поняла.

Мигрени не было.

Впервые за много недель её голова была абсолютно ясной. Пустой. Боль, её вечный «шум», исчезла.

Её разум заработал. Холодно, беспристрастно.

• Цель 1: Доктор Кросс.