— Новый пакет документов должны были принять после Карнавала, у нас было бы достаточно времени, чтобы все подготовить. А эти умники спутали нам все карты. Естественно, я хочу получить свою моральную компенсацию. Поймай виновных и приведи ко мне. Поняла?

Элль уже решительно ничего не понимала. Какие пакеты? При чем тут Карнавал? Какие еще карты? Голова шла кругом, а все, что могла сделать Элль — лишь кивнуть в надежде, что этот разговор скоро закончится, и она сможет вдали от посторонних нырнуть в пучину собственных мыслей.

— Подожди меня в гостиной, — махнула рукой Летиция. Элоиза кивнула.

Только в тени галереи она почувствовала, что вспотела. По спине тянулись мокрые полосы. Если бы не длинные ряды пуговиц, Элль бы запросто выскользнула из платья и мантии. Выбившиеся пряди прилипли ко лбу, вискам и шее. Девушка неуклюже вытерла лоб рукавом, мысленно ругая себя. Можно было держаться и увереннее, не в первый раз же Летиция вызывала ее на важные встречи. Но в этот раз Элль впервые была сама по себе, а не безмолвной тенью хозяйки. Сама должна была барахтаться под неподвижным взглядом Амаль Мартинес и умудряться хранить чужие секреты. Она решительно ничего не понимала. Ей просто хотелось раствориться в воздухе, стать ветром и носиться по миру, ни к чему не привязываясь.

Она не сразу заметила Вона, стоявшего в тени колонны и загадочно улыбавшегося. Он махнул рукой, подзывая Элоизу к себе. Девушка подошла, а дворецкий прижал ладонь к колонне.

— Прижмитесь-ка ухом, мисс, — улыбнулся он. В такие моменты дворецкий напоминал доброго дедушку, который придумал очередную забаву. Элль недоверчиво посмотрела на него, но все-таки привалилась к камню. От прикосновения по разгоряченной коже побежали мурашки, и наконец-то Элль удалось спокойно вздохнуть.

А в следующую секунду прямо из камня зазвучал приглушенный голос Амаль.

— Ты уверена, что это хорошая идея? Я думала, ты планируешь поставить на свое место Доминика.

— Он молод и горяч. А ты знаешь, к чему приводит такое сочетание. Годам к сорока он только начнет думать о том, что в жизни не все можно получить по щелчку пальцев. Возможно, еще лет пять ему понадобится, чтобы понять, что такое ответственность. Тут я полностью признаю свою вину.

— Но эта девчонка… она какая-то… пустая. Тебе так не кажется?

— Она не может быть другой, дорогая, — улыбнулась Летиция. — Я же говорила тебе, у нее нет сердца. Его выжгло во время эксперимента, и это прекрасно. Человек, который руководствуется исключительно здравым смыслом, а не привязанностями.

— То, что у нее нет привязанностей, не значит, что у нее нет, например, желаний. Амбиций. Своего мнения в конце концов.

— На этот счет не беспокойся, дорогая.

— Ну, если ты так уверена…

— Уверена, и после Карнавала я планирую постепенно посвящать ее в наши дела.

— Стоит ли так торопиться?

— Мы не вечны, дорогуша. Я строила эту империю, чтобы позволить себе лучшую жизнь, а не чтобы пахать до конца своих дней.

Смех разбавил хрустальный звон бокалов. Элль прикрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Девушка пыталась дышать спокойно и размеренно, но срывалась на каждом вдохе от жгучей обиды, свернувшейся где-то под ребрами.

Элоиза старалась не думать о том, что Летиция видит в ней наследницу. Она задвинула этот факт на задворки памяти и сфокусировалась на том, что было важно в первую очередь: найти Доминика, остановить отравления и смерти. Но слова главы «Саламандр» выбили ее из колеи. «Пустая», «руководствующаяся здравым смыслом» — серьезно? Элль сама неплохо понимала, что ее жизнь в последнюю очередь напоминала логический эксперимент. Да и назвать ее бесчувственной было нельзя. По крайней мере, она сама так думала, когда задумывалась над своими действиями — насколько правильными и нежестокими они были. Хотя, кажется, даже тут она не преуспела — создавала зелья, которые дурманили разум и могли уничтожить жизни с тем же успехом, что и спасти, но при этом не чувствовала разницы, когда готовила драже забвенья или мазь, от которой кожа сходит пластами, как в объятиях ядовитого плюща.

Да, она была идеальной заменой Летиции, если вытравит из себя последнее — желание быть неплохим человеком.

Элль прижалась лбом к колонне. Галерея еще качалась перед глазами, к горлу подступала тошнота. Слишком много событий и впечатлений за один день. Слишком много открытий. Казалось, еще немного, и Элль просто перегреется, как старый котел.

Через силу оттолкнувшись от колонны, девушка сделала несколько шагов в сторону окна.

— Кажется, я попросила ждать меня в гостиной, — хмыкнула Летиция. Она стояла в тени другой колонный, в белом шелке напоминая Феррис, выглядывающую из облаков. Элль склонила голову и направилась следом за женщиной в сторону гостиной, окна которой выходили на обе стороны — и на набережную, и на внутренний сад. Девушка сжала перчатки до скрипа тонкой кожи и села на диванчик, обитый светло-серой тканью.

— Будешь вино? — спросила Летиция, в руках она держала бокал. Один. Свой. Верный ответ напрашивался сам собой.

— Нет, госпожа

— Славно, — кивнула госпожа Верс и сделала большой глоток. — Ты умная девочка, но я считаю важным проговорить. Мнение Амаль очень важно, но работаешь ты на меня. Поэтому, когда ты найдешь Доминика, сделай так, чтобы об этом не узнали ни полиция, ни Амаль. Первой должна быть я.

— Да, госпожа, — еще один короткий кивок.

— Славно, — хмыкнула Летиция. — Я взяла на себя часть твоей работы и проверила эти политические кружки, в которых мог состоять Доминик. Там можешь не искать, их больше нет.