— Мы ведь все знаем, что подполье работает сообща. Тянешь за одну нитку — вытягиваешь целый клубок.

— Вот только это клубок не ниток, а гребаных змей.

— В общем, я направлю запрос, чтобы тебе дали разрешение участвовать в облаве. Капитан говорил, что ты нанял консультанта. Можешь взять и его.

— Хреновая мысль, — отозвался Ирвин, но Шон уже ушел, загоревшийся своей идеей.

И как только капитан позволил ему подняться так быстро? Этот парень либо разрушит хрупкий мир между полицией и бандами, либо найдет бесславную смерть в какой-нибудь канаве, как и другие честные копы до него.

***

Возможно, уже стоило обзавестись походной фляжкой, как у Пенни Лауб.

Эта мысль посетила Элоизу, когда автокэб остановился перед палаццо Летиции, грохотом и дребезжанием извещая весь район, что к достопочтенной госпоже Верс прибыла гостья. Массивные двери распахнулись и на пороге замер дворецкий. Неодаренный мужчина-суварнец среднего роста, постепенно становившийся все уже и уже, как будто время выпивало его, иссушая. Его кожа была белоснежной, как и его волосы, и даже немолодые глаза подернула бледная пленка, но Вон продолжал служить госпоже Верс. Как он сам говорил в комнате для прислуги, он столько лет провел в палаццо, что ему уже не нужны были глаза, чтобы заботиться о доме.

Когда Элоиза подошла вплотную, Вон смог рассмотреть ее. Он тепло, с ноткой жалости, улыбнулся Элль и сообщил, что госпожа с гостьей расположились во внутреннем саду. Потом подмигнул и добавил, что они обе в хорошем настроении. Элль благодарна кивнула.

Когда она появилась в этом палаццо впервые, Вон с неожиданной радушностью взялся за будущую невестку госпожи Верс. Снабжал девушку книгами по этикету, отправлял ее одежду в ремонт, помогал девушке готовить себя и дом к приемам Летиции. А еще успокаивал, когда Элоиза чувствовала себя нескладной, лишней, неуместной, и пряталась в просторных, будто разверзнутые пасти, комнатах палаццо. Чем она заслужила такую доброту, Элль не знала. Но при виде старика и его понимающей улыбки на сердце потеплело.

Из коридора она попала в широкую галерею. Солнечные блики плясали по натертому до блеска мраморному полу. Каждый шаг эхом разносился во все стороны, звук прокатывался по лестницам и таял уже где-то на втором этаже. Элль поежилась. Раньше она с замиранием сердца представляла, как назовет это место своим домом. Как сроднится с ним, и ей перестанет казаться, что эхо слишком громкое, потолки слишком высокие, а люстры слишком ярко блестят. Время прошло, стены и потолки все также давили, и Элль не могла не поглумиться над собственной наивностью. Идиотка какая, думала, что будешь здесь своей.

Разве что чьей-то… помощницей, прислугой, собственностью.

Девушка мотнула головой — несколько прядей выбились из пучка и упали на лицо. Элль кое-как убрала их за уши и поспешила пересечь галерею широкими шагами, пока не оказалась у противоположной стены, сделанной из прочного стекла.

Палаццо Летиции с улицы выглядело как доходный дом, в котором — можно было подумать — госпожа Верс снимала комнату. Но стоило оказаться внутри, и становилось ясно, что это просто изящный обман. Выстроено здание было квадратом, внутри которого расположился внутренний сад с фруктовыми деревьями, кустами роз и даже небольшим прудом, в котором плавали жемчужно-белые карпы. Если протянуть руку, то рыбы забавно показывались из воды и принимались чмокать губами и пускать пузыри, выпрашивая угощение.

Возле пруда установили два шезлонга и столик, на котором сверкало боками ведерко со льдом. Летиция и Амаль сидели по разные стороны от столика. Летиция — лицом к стеклянной стене, Амаль же повернулась к пруду. Видимо, чтобы никто даже из прислуги не вздумал посмотреть, сколько и чего съела или выпила советница Верховной Коллегии. Амаль была, как всегда, одета в строгое черное платье, ряды мелких пуговиц тянулись от высокого воротника до подола, от манжет к локтям. Черные волосы с нитями седины она стянула в тугую косу, от которой лицо с прямыми чертами разгладилось, стало еще строже. Если не знать, то можно было подумать, что это она — настоятельница храма, а не Летиция, утопавшая в жемчужном шелке домашней мантии, отороченной пушистыми перьями. Строгая во всех отношениях и беспощадная, как сам закон — в этом была Амаль Мартинес.

— А, Элли, дорогая. Наконец-то ты приехала, — замахала рукой Летиция. Только после этого ее собеседница обернулась и села в кресле так, чтобы Элоиза могла рассмотреть ее безукоризненный профиль.

— Добрый… — она запрокинула голову, чтобы убедиться, что не ошибается. Все еще был день. В укрытом со всех сторон стенами саду царил уже совершенно летний зной, не прогоняемый своенравным ветром. Неудивительно, что Летиция носила домашнюю мантию нараспашку, демонстрируя струящееся платье.

— Это госпожа Мартинес, — Летиция махнула в сторону Амаль и, завладев вниманием собеседницы, указала на Элоизу. — А это Элоиза Фиуме, моя помощница. Она делает все, чтобы разобраться с нашим деликатным делом.

Амаль прищурила глубоко посаженные глаза и улыбнулась уголком тонких губ.

— Элоиза, верно? — голос у нее был грудной, чуть хрипловатый. — Забавно, Летти. Сперва эта девушка чуть не стала женой твоего сына, а теперь стала практически твоей правой рукой. Наверное, и к лучшему, что Доминик нас покинул. Кто знает, может, институт брака забрал бы у нас еще одну талантливую магессу.

Она лениво протянула руку с опустевшим бокалом и отвернулась в другую сторону. Летиция стрельнула взглядом, приказывая Элоизе взять на себя роль виночерпия. Девушка вздохнула, подтянула повыше рукава мантии и выловила бутылку игристого вина. Невольно скривилась, когда почувствовала, как с пузатого стеклянного бока на одежду упали тяжелые холодные капли. Перехватила скользкую бутылку поудобнее и принялась наполнять бокал. Зашипели лопающиеся пузырьки, мелкие брызги засверкали золотом, а нос защекотал кисловатый почти конфетный запах. Элль задержала дыхание, чтобы случайно не чихнуть.